всему, сделалось … подходящее.
– Ну, иди, выздоравливай скорее! – В Галином голосе звучало искреннее сочувствие.
В кабинете у Сан Саныча мой ангел так расчихался, что я едва смогла выговорить просьбу отпустить меня домой из-за плохого самочувствия. Через каждое слово мне приходилось прикрывать лицо ладонью и отчаянно встряхивать головой. После трех чихов я даже перестала отнимать руку от лица, чуть придавив ею нос, чтобы голос звучал гнусаво. Сан Саныч тут же отпустил меня, велев оставаться дома, пока окончательно не выздоровею.
– Не так, как на прошлой неделе, – назидательно напомнил мне он, и я покраснела, вспомнив свой прогул в тот первый после отзыва моего ангела день. Отлично – сойдет за лихорадочный румянец.
Вернувшись к своему столу, я вызвала такси, собрала сумку, и мы покинули офис под дружные пожелания скорейшего выздоровления. До часа пик было еще далеко, пробок на дороге, слава Богу, не было – через двадцать минут мы были дома.
*****
Это был какой-то кошмар, а не вечер. Единственное, что мне удалось сделать без его сопротивления – так это уложить его в кровать. Да и то – он раздеваться не хотел. Сдался только после того, как я сама начала брюки с него стаскивать. Когда я укрывала его одеялом, его уже трясло, как в лихорадке. Он тут же свернулся под ним в клубочек.
В последующие полчаса я чувствовала себя ученым, изучающим обезьяний язык – мне постоянно приходилось расшифровывать невнятные звуки, которыми он отвечал на все мои вопросы. Если он вообще отвечал.
– Голова болит?
– М-г. – Похоже, да.
– А горло першит?
– Мм? – Похоже, не понял.
– Ну, глотать трудно?
– М-г. – Опять, вроде, да.
– А нос заложен?
– Мм? – Да что он такой непонятливый?
– Дышать трудно?
– М-г. – Третий раз подряд – точно да!
– Давай температуру померяем?
– М-м. – На предыдущее мычание не похоже – наверное, нет.
– Не выдумывай, сейчас нужно следить за твоей температурой.
– М-х. – Опять какой-то новый звук – я предпочла расшифровать его как «Делай, что хочешь».
Не успела я добраться до кухни, где в одном из шкафчиков у меня была медицинская полка, как из спальни донеслось первое за этот вечер членораздельное восклицание.
– Тань! – жалобно позвал он.
Я ринулась назад с градусником в руках. Если он заговорил – ему лучше или хуже?
– Что?
– Чаю бы…
– А может, я тебе лучше молока согрею?
– М-м, – вернулся он к общению звуками. Этот я уже слышала – вроде, нет. Ладно, не буду я с ним сейчас спорить.
– Хорошо, я сейчас чай сделаю, а ты пока температуру померяй. Тебе ничего делать не нужно – просто лежи, она сама померяется, – на всякий случай быстро добавила я.
В ответ мне раздался горестный вздох, который не мог означать ничего другого, кроме как смирения. Я засунула ему градусник под мышку и на цыпочках отправилась на кухню.
Как только я залила