чего ж, ты, им позавидовал-то, малохольный? – лениво поддержал возникающую тему боцманюга Приходько. В обиходе, конечно, просто – Приход.
Тоскливо прищурился Петруха на горизонт. Раскрыл глубокую внутреннюю печаль:
– Только сунул руку под юбку – и все уже при тебе. Тут, как тут.
Коллектив частично хмыкнул.
Приход трезво оценил душевные петрухины выкрутасы.
– Рановато тебя потянуло на женскую анатомию. Месяца еще нет. Как вышли из базы.
Он тоже швырнул окурок в бочку. Подитожил:
– Похмел, стало быть, выветрился после отхода напрочь. Это – хорошо. А мысли гинекологические появились – это хреново. Рановато. Кончай перекур – пошли пахать.
– Слово-то какое знает Приход-то, а? Умное и длинное, – Ввернул молодой матросик Шкертик. – Может Петруха о своем, о чистом, только сказать не умеет.
Все поплелись за боцманом. Дискуссия заглохла. Время для нее еще не пришло.
Мы лежали в дрейфе. На Мурманской банке. Глубина 60–80 метров. Конец августа. Обкатывали нашу обновку. Подарок, можно сказать. Точнее: обновка нас обкатывала.
«Америка России подарила параход…». Это из кинофильма «Волга-Волга». А нам кораблик подарил Рыбкин флот города Мурманска. Так, любя, кличут здесь весь Северный Мурманский Рыболовецкий.
Рыбы наша Родина всегда много ловила. Рыбаки делали это самозабвенно. По велению сердца. И Партии и Правительства. И захотели последние то же самое делать с нефтью и газом. На суше это творили вовсю и давно. А надо в морях и океанах.
Каспий – не в счет. Не те масштабы.
И погнали нас. Геологов и геофизиков. На просторы морские и океанские. Народ возрадовался. По аналогии с целиной и БАМ-ом.
Ступили на шельф. Красивое импортное слово. Прибрежная зона океана. Любого. Нас, естественно, занесло, для начала, на ближайший. На шельф Северного Ледовитого.
Северный Ледовитый океан! Истинно Русское название и Истинно Русский Океан.
2. Два слова о шельфе
Осенью 1972 года наш выпуск Ленинградского Горного института – отстрелялся. Закончили отдавать долг священный. Двухгодичный. Все оказались свободны, как птицы в полете. Или, как сопли. Нет. Пожалуй, всё же, как птицы. Был огромный замечательный выбор. Не было никакого даже подобия страха или мандража. Перед каким-нибудь «менеджером по персоналу». И слов-то таких б…х в жизни нашей не водилось.
Но, извините, отвлекаюсь. Отставить! Как ещё пять минут назад командовали нам. И, как командовали, мы сами.
И зашел я в тесную маленькую проходную Научно-Исследовательского института Геологии Арктики. На реке Мойке в городе Ленинграде. И толклись уже там коллеги мои, такие же отслужившие, в таком же восторженном парении.
Саня Васильев, по институту – Сашка-Маленький. Это в сравнении с дружком своим Сашкой-Большим. Неисправимый романтик. После зенитного дивизиона рванул сюда, на набережную Мойки, рядом с легендарной Новой Голландией, в «Севморгеологию». Только-только организованную. Чтоб махнуть на шельф, на этот. На Северный.
Занесло сюда и Хребтовича. Как всегда,