не травит, а навеянный сон можно и побороть. Главное вовремя понять, что происходит. Так что просто запомни: у действительно увядающей велены цветки ржавеют от центра. Стебель тоже, но его не так видно. Вон пара штук… И вон. Это ясно? Велена может быть неприятна, когда ее много. Сейчас это не сыграет большой роли, но в бою притупляет реакцию, тормозит мысль.
– Угу… Запомнил. А мух здесь почему нет? Если эти цветы дурманят, то охотиться здесь проще всего, разве нет? Тем более таким полу-падальщикам.
– Нет. Действует только на людей, тварям на велену плевать. На запах точно и на сок, кстати, тоже. Жрут и не давятся. Велена вовсе не хищная – она так размножается. Выживает, как видишь, количеством.
Хаук снова просто кивнул. Разговор сделал путь короче, и неясная серая простыня, на которую издалека походили цветы, стала четче. Под ногами зашуршали опавшие пожухлые лепестки. «Ржавчина», повторил про себя Хаук, но джеево сравнение как-то не прижилось. Хоть опавшие цветы действительно покрывали землю ржавым налетом, те, что только начали увядать, как будто сочились кровью. И эта мысль засела в голове куда охотней, запустила под кожу мурашки и суеверный страх.
Страх, который с каждым шагом становился сильней и сильней. Иррациональный, непонятный, он вдруг показался Хауку знакомым. Мгновенно всплыл в памяти и каньон, и встреча с многоножкой – такая неожиданная, хотя чутье честно пыталось предупредить.
Хаук судорожно сглотнул и невольно ускорил шаг, теперь поравнявшись с учителем. Заметил вдруг, что Джей уже вовсе не безоружен: один из пистолетов только и ждет начала атаки. Жадно скалится в лучах подсматривающего из-за облаков солнца. Хищно подмигивает полной под завязку полосой заряда.
– Кто это?
Вопрос сорвался с губ помимо воли, и Хаук поспешил прикусить язык – вдруг помешает? Но Джей спокойно усмехнулся в ответ:
– Чуешь? Отлично. А сколько не скажешь? И где?
– Нет… Оно отовсюду. Давит со всех сторон, – честно признался Хаук. – Везде только страх.
– Ладно, что есть, то есть. Все равно прислушайся к себе, запомни. Так ощущаются обычно красно-желтые группы и слабые красные существа. Или же желтые, если их много. Сейчас как раз второй случай. Под нами система нор и ты чуешь ее обитателей. Они близко к поверхности, но не атакуют как черви. Попробуй успокоиться, осмотреться и сказать, у кого мы в гостях. Ты читал, должен справиться.
– Э… – Хаук нахмурился, который раз поймав себя на этом неопределенном, глупом «э», и кашлянул в напрасно поднесенный к маске кулак. – Ну… – подземные, да? В степи множество грызунов и все они любят норы. Но именно желтых Хаук помнил всего-то три вида, один из которых любит близость воды. Про него можно забыть, наверное, сразу.
Стоило начать осматриваться, думать, спрашивать самого себя, следуя старому совету, как страх присмирел, уступил душу простой настороженности, остался обиженно нашептывать гадости откуда-то с задворок сознания. Дышать стало легче, и Хаук впервые почувствовал себя не бесполезным придатком к учителю, а кем-то, кто может сориентироваться, что-то понять