от отца невесты, Федосея Семёновича Манукова. В Никольском храме, вероятно, младенец Суворов и был крещен в честь св. Александра Невского, память которого празднуется 23 ноября.
Мальчику было 10 лет, когда семья переехала за город, в дом на берегу Яузы, в Покровской слободе, в приходе церкви Николая Чудотворца. Лишь после того, как Александр начал действительную службу в гвардии, в 1752 г., село Покровское было включено в пределы г. Москвы.
Свежий воздух и просторы слободы были избраны родителями не зря. Ребенком Александр был слабым и болезненным, но, с детства мечтая защищать Отечество, закалял себя с редкостным упорством. Он обливался холодной водой, спал на жесткой постели; в любую погоду, хоть под проливным дождем, скакал на коне; всю жизнь ел простую и здоровую пищу и ходил в одном мундире, не одевая ни плаща, ни шубы, ни перчаток. В результате о его выносливости ходили легенды, хотя личные письма свидетельствуют, что видимая неутомимость полководца была связана с преодолением им тяжких недугов и последствий множества ранений.
К физической слабости, которую не могли изменить никакие тренировки, надо прибавить тот факт, что Суворов поздно поступил в службу и почти всегда был намного старше своих соратников. Что он воистину хорошо в себе воспитал, так это умение, стиснув зубы и не подавая вида, переносить чрезмерные для него нагрузки и преодолевать лишения. Временами болезни и раны буквально валили его с ног. Но, едва поднявшись с постели, он реализовал свои планы, которые Фортуна хотела сорвать, с удвоенной энергией.
Стремительные марши, которые совершали по бездорожью, по грязи и мокрому снегу его войска, давались полководцу тяжелее, чем его солдатам и офицерам. Лишь силой духа Суворов заставлял себя не отставать, но быть впереди, да ещё ободрять уставших товарищей. В Швейцарском походе через вершины Альп, потребовавшем от русской армии сверхчеловеческого напряжения сил, когда солдаты падали и замерзали от усталости и холода, 79-летний Александр Васильевич уже умирал – и только поэтому позволил везти себя на коне, а не месил грязный снег вместе со всеми.
Умерщвление плоти, коим на протяжении тысячелетий гордились иноки, было для полководца обычным бытовым правилом. Не давая никаких обетов, Суворов всю жизнь не позволял себе вкусно есть и мягко спать. Постелью его была в лучшем случае жесткая походная кровать, которая стояла и в палатке, и во дворцах, где ему частенько случалось жить. В пищу он употреблял в основном каши, иногда добавляя в рацион рыбу и мясо. Он строго соблюдал посты, предлагая всем для здоровья поститься и в неурочное время. Питьём ему служили квас и ягодные напитки. Солдатам тогда был предписан алкоголь, но Суворов и здесь ограничивал себя от «роскошеств»: принимал в лекарственных дозах лишь анисовую настойку.
Под мундиром будущий генералиссимус носил простое солдатское бельё. В нём, – а не в шикарных батистовых рубашках с жабо, как обыкновенно изображают, – он нередко скакал в бой, сняв сковывающий его тщедушное