опять как всегда – пьянство, воровство, драки?
– Так и есть, Корнелий Иваныч.
– Ладно, с рапортами сими разберемся, успеется. А покуда бери бумагу, перо да чернила, государю ответ писать будем. И еще, подай-ка мне роспись о солдатах – умерших да больных. Сие надобно вписать в ответное письмо для адмирала Головина.
Часть вторая
Глава 1. Кузнечных дел мастера
Январь 1706 года. Село Березники.
В сельской кузнице, которая располагалась на окраине села Березники поодаль от изб, кипела работа. Местные жители старались обходить стороной это место. Они считали, что здесь водится нечистая сила, с которой знаются сельские кузнецы.
Полумрак без единого окна мастерской освещал лишь свет простенького кирпичного горна. В воздухе висел едковатый запах каленого железа.
Никита Жарый, который уже третий год как трудился местным кузнецом, сумевший своим умением и мастерством завоевать признание и уважение односельчан, что-то подсказывал Лешке Овечкину, начавшему осваивать одно из древнейших ремесел каких-то полгода назад. В деле Лешка был старателен, что Никите нравилось.
Два молодых кузнеца, с запущенной щетиной на лицах, трудились не покладая рук. В тесной кузне стучал тяжелый молот об однорогую наковальню, работали клещи, зубило, в дырах наковальни гнулись пруты, шкрябал терпуг[14].
Наконец, закончив работу, Лешка взял в руки готовое изделие и восторженно произнес:
– Чудно!.. Потапыч останется довольным.
– А то как иначе, – ответил Никита, жадно отпив воды из ковша.
Лешка крутил в руках кованый напольный светец[15], напоминающий куст с завитым стеблем и разветвляющимися побегами – рогульками.
– Да, Никита, мастер ты добрый, – говорил он, не отводя глаз от изделия. – Мне бы так.
– Ты энти глупости брось. Без твоей помочи, Лешка, у меня бы так ни сладилось.
– Ну зажигать и раздувать огонь да двигать мехи́ – дело нехитрое.
– Не прибедняйся… – улыбнулся здоровяк. – А что же до мастера… то говорить об сем нынче рановато. Вот дядька мой, Лука Фомич, да, вот он был мастером. Сноровка, верность глаза, точность удара, чуткость и сила руки – учил он… До сего мне еще ох как далече. Но одно мне ведомо точно. В деле нашенском кузнечном наиважнее что?..
– Что?.. – с жадным любопытством переспросил Лешка.
– Уметь чувствовать металл, суметь покорить его. И ежели ты сего добился, вот тогда ты и есть мастер кузнечного дела. А кузнец есть кто?
– Кто?
– Кузнец есть всем ремеслам отец.
– Хм… Энто как? – удивился Лешка.
– Как?.. – Никита присел на лавку и взглядом покосился на огонь в печи. – Сказывал мне как-то дядька мой одну старую легенду.
В памяти Никиты Жарого возник образ пожилого седовласого, с густой пышной бородой кузнеца, его строгое и в тоже время доброе морщинистое лицо.
– Давным-давно,