то это характеризует его не лучшим образом.
– «Сокровище на свете разве есть ценней, чем незапятнанная честь?»[5], – цитирую я.
– Что?
– Да так. Значит, управление репутацией? Не знала, что такое существует.
О том, что в этом чувствуется что-то скользкое, я молчу.
– Ну да. Я в этой сфере давно, а сейчас она сильно развилась.
– С папой тебе придется непросто.
– Я понял. Но если он прислушается к рекомендациям, мы восстановим его имидж.
Я издаю смешок. Потом встаю, выпускаю дым вниз и плотнее заворачиваюсь в одеяло. Вид у меня не ахти, и почему-то меня это заботит.
– Тогда пойдем, дойду с тобой до двери, но ты уж позвони и притворись, что меня не видел, ладно? Тогда у меня будет еще пара часов спокойной жизни.
Он снова улыбается и кивает. А я впервые за время нашего знакомства замечаю, какие у него зеленые глаза.
Я не ожидал сегодня встретить Белл. Мы с ней давно не виделись. В университете она производила забавное впечатление: держалась дичком и надменно, а на вечеринках – в тех редких случаях, когда бывала, – могла веселиться и блистать интеллектом.
Тогда она меня восхищала – в ней было все то, что отсутствовало в моей жизни. Но при всей своей привилегированности она всегда казалась мне насторожившимся лисенком, которому все приелось.
Она не поддавалась классификации. Я обожал классифицировать и оценивать людей – кто они и из какого разряда. Это придавало жизни упорядоченность. А в Белл было что-то не поддающееся определению. Я понимал, что даже если мне удастся втиснуть ее в коробочку с надписью «Бедная девочка из богатой семьи», она будет отчаянно рваться наружу, сминая все на своем пути, протестуя и крича, что все не настолько примитивно.
Мы слушали один лекционный курс по истории английской литературы, и наши пути многократно пересекались. Она жила в одном общежитии с Джессикой, у них была общая кухня, а в остальном они были разные. Я неоднократно подвозил ее домой: ее родители жили возле Бристоля, а мои – в самом городе, и по окончании семестра это вошло в привычку. Я вел машину, а она жаловалась на то, что придется общаться с предками, на все лады расхваливала или поносила своего последнего бойфренда, паниковала из-за курсовой, а позже – из-за дипломной работы. Несмотря на все сомнения, голова у нее работала отлично, гораздо быстрее моей.
Я часто задавался вопросом, как сложилась ее жизнь, и когда агент ее отца обратился ко мне, любопытство проснулось снова. Чем она занимается? Кем стала? Изменилась ли? Курить косяк перед отчим домом, кутаясь в старушечье одеяло, из-под которого выглядывает детская пижамка, – это было очень в духе Белл, которую я помнил.
Я обрадовался встрече с ней, но эта радость отдавала горечью. Мне представлялось, что она путешествует по миру, завоевывает сердца и умы, раздвигает границы и делает открытия, а она, как выясняется, дует траву в родительском саду. Но кто я такой, чтобы судить? И из того,