ее сестра заразительно смеялась и была довольна судьбой. День ее смерти никак не завершался, став утомительно неразрывными сутками. «Я же сегодня еще видела Тоню живой», – думала Алиса, покупая гроб.
– Какой у нее был рост при жизни? – спрашивала знакомая из салона ритуальных услуг, девушка с пирсингом в левой ноздре – кажется, давняя одноклассница Тони. Этот голос казался Алисе каким-то слишком тяжелым для восприятия.
– Сто семьдесят девять сантиметров.
– А после смерти?
– Как я могу такое знать? – растерялась Алиса.
– Округляем. Значит, надо подобрать гроб в сто девяносто сантиметров. Тело часто вытягивается. Потом учитываем, в чем вы ее положите. Вряд ли в тапочках. Сто девяносто должно быть как раз – если что, вернете.
– Вы серьезно?
– Нет.
Родители вернулись к третьему дню и своим видом только подтвердили мысли о странном течении времени. Они изменились подобно тому, как люди меняются за годы: у отца появились седые волосы, у матери осунулось лицо. Их голоса были непривычно хриплыми, потому что в стрессе и спешке сборов родители простыли. В аэропорту, в Сургуте, они забыли чемоданы и даже не опомнились. Пропажу заметили дома, когда отец стал искать электробритву. Не найдя, он побрился одноразовым станком, порезался, капнул кровью на зеркало и, затирая ее, оставил на память темно-бордовую линию. После него пришла мать и долго смотрела на это отвратительное художество, застыв с зубной щеткой во рту. В воздухе витал запах пены для бритья и хозяйственного мыла…
К возвращению родителей основная часть похорон была устроена. Алиса получила оба свидетельства о смерти – медицинское и гербовое. Расходы она оплатила из сбережений, что откладывались сестрами на антикафе. Гроб из дуба был покрыт бесцветным лаком, а место нашлось на краю кладбища, в четырехстах метрах от порогов большого синего холма. И чтобы как-то поучаствовать во всем этом, родители где-то взяли высокий черный деревянный крест, пугающий своим видом – массивный и угрожающий придавить кого-нибудь в еще один плохой день.
– Это точно надо? – осмелилась спросить Алиса.
– Она была крещенной с младенчества, – к чему-то сказал отец.
– То есть если существует рай, то нужен крест, а то ее туда не пустят?
Но язвила Алиса тихо, незаметно, поэтому ее слова пролетали мимо глухих ушей. Она жалела родителей, хоть купленный ими крест никак не подходил характеру Тони. Алиса думала устанавливать сестре памятник и, если бы такой вопрос возник, аккуратный тонкий крест без излишеств. Антонине нравился христианский символизм, пусть она и любила Бога по-своему. Понимала, что крест – это про жертвенность и про победу жизни над смертью и что должен он соответствовать размеру грехов его несущего. Насколько же плохо родители знали свою дочь, если решили поставить на ее могиле грузный пугающий крест, почти как тот, что придавил Цыганка из горьковского «Детства»?
Алиса