не плачу.
– А это что? – Дед безболезненно ткнул его в чистые полосы на запыленных щеках.
– С друзьями подрался. Велосипед отобрали.
– Какие же это друзья. Сейчас напорю их и в милицию отведу, – усмехнулся дед.
– Не надо! – закричал Антон. – Им больно будет. И страшно.
– Ого. Доброе у тебя сердце, малой. А знаешь, вижу, ты парень хороший – дружи ты лучше с Тошкой, а с дикарями не водись, и, наверное, выйдет из тебя толк. Скоро вернется с рыбалки, и увидишь, какого друга я тебе сыскал.
Спустя полтора часа выяснилось, что Тошкой оказался не котенок и не кибальчиш, а улыбчивая светлоголовая девочка в широкополой соломенной шляпе, пришедшая с ведром карасей и самодельной бамбуковой удочкой. Бойкая и не по годам умная, всем своим видом она показывала, что широко шагает по миру.
– Тоня, – представилась она.
– Антон, – ответил он, впервые затаив дыхание от избытка чувств.
С тех пор дед и Тоня часто забирали Антона из детского дома – они катались по городу, ездили в один из последних луна-парков страны и ели сахарную вату. Потом вмешалась бабушка Тони, Ника, и оформила гостевой режим. Дети стали видеться чаще. Их связь становилась святой и приносящей радость новых ощущений. Наконец они стали считать друг друга особенными.
– Давай встречаться. Между нами и без того все ясно. Ты любишь меня, а я люблю тебя. Зачем томиться только одной дружбой? – предложила Тоня – теперь уже Антонина, – когда им исполнилось по пятнадцать лет и важничающие девчонки стали заглядываться на Антона в школе. «Он мой», – категорически решила Тоня и с тех пор стала бить девочек по их вороватым рукам. Антон отвечал взаимностью и дрался со всяким, кто пытался ухаживать за Тоней. Когда он возвращался к ней после драки, у него бывали разбиты губы и глубоко расцарапаны запястья. В дрожащих руках белел сорванный с врага воротник или нелепый школьный галстук. Трофей – для нее. На запыленном лице светилась улыбка победителя. День за днем она все больше любила эту улыбку. И он скоро вырос, больше не плакал от тумаков и махал кулаками теперь метко и безошибочно – за себя и за Тоню. Лишенный права проиграть очередной бой, он дрался отчаянно и больно.
– Оставь меня в покое, Том Сойер! – однажды закричал главный хулиган школы, когда Антон сбил его с ног, заломил ведущую руку и уселся сверху. Подскочила мама хулигана, злая учительница литературы, замахнулась и снесла всадника. Только после этого сынок, охая и ахая, смог встать. Теперь он прекратил мешаться под ногами у Антона.
Антонина часто доставала баночку йода и легко обрабатывала его ссадины, боясь обидеть. Ругалась на это безрассудство, но точно гордилась. Потом целовала его щеки, шею, оставляла алые следы губной помады.
Когда наступил двенадцатый год, и в их жизнь пришла беда. Первым умер дед Киль, через четыре месяца умерла бабушка Ника. Как всегда, Антонина держалась с высоко поднятой головой, не смея открыть своего горя. В тот день,