и моим друзьям нужна здесь ВИП-ложа. Будьте любезны, проводите нас туда.
У девушки вдруг задрожали губы – было видно, что она поверила, кто я такой.
Еще хорошо было видно, как она годами мечтала о такой встрече, представляя себя и меня в интересной обстановке элитного клуба.
– Да, конечно,– осипшим голосом ответила она, улыбаясь уже по-настоящему приветливо.– У нас как раз еще есть свободная ВИП-ложа. Однако, по правилам нашего заведения, должна предупредить вас, Михаил Дмитриевич, что мы сразу спишем с вашей карты сто восемьдесят тысяч рублей за бронирование. Пойдемте, пожалуйста, вон туда, дорогой Михаил Дмитриевич…
Она бормотала еще какие-то учтивые слова, но никто из нас их не слушал, мы просто шли за ней по темным коридорам и незаметно толкали друг друга локтями, торжествуя победу.
Возле отделанной золотом двери с надписью «пять» девушка-заяц нас покинула, пообещав прислать метрдотеля, а мы вошли в треугольную ложу, где уже был сервирован стол на шесть персон, выставленный вдоль балконного ограждения. Еще два кожаных дивана стояли возле каждой из стен.
– Фу, как же я тут с вами задолбался,– сообщил нам Ганс, устало плюхнувшись в кресло у самого барьера и вытерев вспотевшее лицо.
Потом он, брезгливо поморщившись, взглянул вниз на колыхающуюся толпу завсегдатаев, шумных и потных посетителей, в очередной раз прорвавшихся в самый дорогой столичный клуб, и едва не плюнул туда – удержали его лишь тяжелый взгляд Николь и мой тычок в печень.
– Сиди уже тут ровно, дуболом,– сказала ему Николь и встала посреди ложи, цепко оглядываясь по сторонам.
– Три камеры вижу. Две точно работают – вон как лампочками моргают, заразы,– тревожным шепотом сообщила она мне, тыча красным ногтем по углам.
И я действительно увидел все три камеры, закрепленные на стандартных кронштейнах и даже не слишком тщательно замаскированные от случайных взглядов.
Потом она вдруг шагнула к стене и отворила невидимую доселе дверь.
– О, тут есть персональная ванная комната. Мальчики, я скоро,– сообщила она нам и исчезла за дубовыми панелями.
Я сел рядом с Гансом и, посмотрев вниз, уже не смог оторваться от завораживающего зрелища – сотни людей сновали внизу, танцуя парами, собирая группы или тусуясь поодиночке, а вокруг них прямо по стенам кружило цветное облако удивительных в своей четкости оптических иллюзий, среди которых я успел один раз увидеть шпиль родного питерского Адмиралтейства и дважды – перекошенную от злобы морду комбата.
Я с трудом оторвался от удивительного зрелища и, потрясенный, спросил у Ганса:
– А ты чего видишь, дружище?
Ганс вздрогнул, мотнул головой, отгоняя жуткие видения, и повернулся ко мне, прикрыв лицо ладонью.
– Ну нах, охренеть можно, что они тут показывают. Разве можно такое на публике всем показывать? Это же содомия какая-то, хоть бы и с бабами…
Я снова бросил взгляд на стены, но там опять закружился шпиль Адмиралтейства, правда, изрядно поросший мхом