словно шляпка ядовитого гриба, кость с побелевшим и уже ноздреватым апофизом. Неужели тут есть и другие трупы? Ох!
Я рыл и рыл, не отдавая себе отчета; меня лихорадило. Перед глазами мелькали слепящие хлопья, мне казалось, что идет огненный снег.
Я рыл и рыл… и отрыл целое кладбище; но, слава богу, это оказалось кладбище животных: от одних остались только скелеты, другие, иссохшие и тошнотворные, сохранили свои перья и шкурки. Тут были морские свинки, собаки, козы, иногда целиком, иногда отдельными кусками; по-видимому, остальное послужило пищей для своры; целая лошадиная нога – дорогой мой Бириби, твоя нога! – и, наконец, под кучей свежевзрытой земли я нашел куски мяса, завернутые в пегую шкуру: останки Пасифаи.
В нос ударил мерзкий приторный запах. Вконец измученный, я остановился, опершись, посреди этого могильника, на свою оскверненную лопату. Кативший с меня градом пот попадал в глаза. Я задыхался.
В это время я машинально взглянул на лежавший передо мной кошачий череп. Я немедленно поднял его. Великолепная головка для трубки: наверху была вырезана круглая дыра… Я поднял другой череп, кролика, если память мне не изменяет, та же странность; я поднял еще и еще, четыре, шесть, пятнадцать: на всех черепах было такое же отверстие, различавшееся только размером. Везде кругом валялись черепа, зиявшие своими глубокими или плоскими, большими или маленькими, но непременно круглыми отверстиями. Казалось, что все эти животные были прикончены ударами резца, послужив для каких-либо жертвоприношений.
И вдруг меня посетила мысль! Жуткая мысль!
Я присел у трупа Клоца и принялся быстро откапывать голову. Спереди – ничего необычного; волосы сбриты. Но сзади, от одного виска к другому, шел такой же ужасный разрез, как и у Макбелла.
Лерн убил Клоца! Уничтожил из-за Эммы таким же способом, каким уничтожал животных и птиц, когда они теряли способность дольше переносить его опыты. То было хирургическое преступление. Я решил, что окончательно раскрыл тайну.
«Судя по всему, – думал я, – Макбелл сошел с ума, видя, какая ужасная смерть ему уготована, но почему дядюшка не прикончил его?.. Должно быть, в разгар работы, за которую Лерн принялся, ослепленный ревностью, он вдруг образумился и испугался возможной ответственности, а также возмездия со стороны семейства Макбеллов. Клоц – тот был сирота и холостяк, как утверждает Эмма, – потому он и здесь. Такая же участь грозит и мне… А может, и ей, если он застанет нас вместе… Ах, надо бежать, бежать любой ценой; нам с ней остается лишь бегство. Тем более и судьба нам благоприятствует. Представится ли еще такой случай? Нужно сейчас же уходить и добраться до вокзала через лес, чтобы избежать встречи с Лерном и Карлом, которые вот-вот вернутся прямой дорогой… Но лабиринт? Может, воспользоваться автомобилем и переехать их, если попытаются нам помешать? Не знаю… Будет видно… Но успею ли я вовремя добраться до Эммы? Скорее, ради бога, скорее!»
Я помчался во всю прыть, соперничая в скорости с самой смертью, быстрой,