ещё усугублялось всё тем, что был сначала разгар пахоты, затем покос. Косить выходили все, и стар, и млад, и женщины, в том числе беременные, и только родившие. Женщины уходили на покос на целый день, а дети мучились от голода, кто-то выживал, а кто-то нет. Вот и этому малышу приходилось не сладко, в разгар покоса молодая женщина возвращалась домой и выкармливала сначала свою дочь, а потом уж и соседского мальчишку, молока увы не хватало. Ребенок плакал, но усиленно цеплялся за жизнь. Каждый вечер соседские старухи укладывали малютку к образам и уже готовились читать отходную, с нетерпением ожидая, когда же вернётся с покоса кормилица. Да, в эти времена женщины не знали, что такое декрет. Рано выданные замуж, измученные тяжелой работой и постоянными родами, они либо умирали от очередной родильной горячки, либо превращались в усталых старух. А уж про детскую смертность даже и говорить нечего.
Уже почти покидая окраину, мой взгляд упал в сторону городских ворот, туда, где за массивными резными створками и коваными тяжёлыми решетками мимо постов караульных вилась змейкой простая грунтовая дорожка. Я помнила, что именно по этой дороге меня привёз сюда пресветлый княжич, и если ехать по ней не сворачивая до самой реки, а потом свернуть южнее, то там будет моя деревня и мой дом. Хотя…, теперь мой дом здесь. А дом ли это? И можно ли назвать золочёную клетку домом?
Поддавшись внезапному порыву, мои ноги сильно пришпорили коня, и в следующее мгновение я уже мчала во весь опор по пыльной просёлочной дороге прочь от городской заставы.
– Стой! – отчаянно раздалось где-то сзади, заглушая топот копыт, – Стой, тебе говорят!
Обернувшись, моему взору открылось трое всадников, поспешно нагоняющих меня.
– Труууу, – прокричал Ивор, хватая упряжь моей лошади, – Куда собралась, княжна? Неужто не видишь, что вечереет. Уже довольно поздно, возвращаться пора.
– Я лишь хотела…, – растерянно начала я оправдываться, хотя сама не могла объяснить свой внезапный порыв.
– Ты это пресветлому объяснять будешь, – небрежно прервал он меня, давая понять, что разговаривать со мной ему не доставляет никакого удовольствия, – Мне не велено выпускать тебя за пределы города, а уж тем более одной, без охраны и сопровождения.
Мне лишь оставалось бесшумно скрежетать зубами, видя, как княжий ближник привязывает удила моей лошади к своему седлу.
Возвращалась я в терем уже под вечер и в весьма подавленном состоянии. Видя моё настроение, сенные девушки мгновенно притихли и, делая вид, что сильно заняты вышиванием и приготовлением всего необходимого ко сну, тут же рассосались по разным углам светлицы.
– Явилась, наконец! – разъяренным коршуном влетел в мои покои княжич, – Где ты была?
Я удивленно обернулась к пресветлому муженьку:
– А что, тебе твой соглядатай разве де докладывал? Или Ивор приставлен ко мне с другой целью?
– Я его ещё не видел, – нахмурившись, ответил супруг.
– Так вот пойди и спроси у него, –