Перед выездом на съёмку никогда не забывал о предварительном, то бишь уточняющем звонке – мол, и вправду ли состоится вышеуказанное мероприятие, или, по какой-то причине, всё-таки может отмениться? И обязательно залезал в интернет – дополнительно просветить себя касательно того, что такое он собрался снимать, дабы не выглядеть по приезду совсем уж круглым идиотом.
Также он работал и на съёмках, чётко, уверенно, точно зная – что он хочет услышать от людей, у которых берёт интервью. Особенное же почтение мне внушала Лёхина смелость по части записи стендапов – так называется приём, когда журналист сам появляется в кадре, чтобы продемонстрировать свою сопричастность к происходящему. Для ППШ ничего не стоило залихватски спрыгнуть в какую-нибудь недовыкопанную канаву, и, на фоне вяло шевелящихся с похмелья и поминутно перекуривающих работяг, с умной миной изречь что-нибудь эдакое. Значимое. Подчёркивающее важность творящегося.
Да и репортажи у него выходили точь-в-точь – выстрелы из пресловутого автомата. Одинаково эффективные. Особенно в благоговейный трепет меня повергало их начало. «400 тысяч тонн щебня с филигранной точностью отгрузили с начала этого года работники предприятия „Светлое прошлое“. Однако это только лишь начало долгого и сложного пути…» Такого уровня понимания происходящего и погружения в тему мне, как тогда казалось, не удастся достигнуть никогда. Разве что – спустя годы кропотливого труда.
Начальство к нему относилось соответственно. Стоило где-нибудь приключиться коммунальной аварии, стихийному бедствию или начаться подготовке к отопительному сезону, ни у кого не возникало вопроса «кого туда слать?» Конечно ППШ! Он всё вывезет!
Своего пика кривая моего уважения к Лёхе достигла после случая, когда ваш покорный слуга сотворил один из первых своих репортажей, или, скорее – нечто похожее на него, и сдуру посмел обозвать себя в его конце специальным корреспондентом. На что высшее руководство тут же указало мне пальцем, снисходительно сообщив:
– Специальный корреспондент это у нас Шпагин, а ты пока не дорос!
С тех пор в моей журналисткой жизни появился первый ориентир, к которому стоило стремиться. Правда, ненадолго.
Прошло полгода. Потом год. Другой. Третий. Эти самые пресловутые «400 тысяч тонн щебня» сначала поднавязли в зубах, потом откровенно надоели, затем начали бесить, а далее – стали уже притчей во языцех и предметом бесконечных шуток всё того же Лапидарского.
Другими словами, ППШ не развивался. Достигнув определённого уровня, он упёрся в него, как в потолок, то ли не желая, то ли попросту не имея возможности никуда расти. Ни вверх, ни даже вбок.
Лишь только однажды он сделал попытку прыгнуть выше головы. Когда ушёл из ГыТыРКи пресс-секретарём в одну из районных администраций нашей области. Однако долго там, не смотря на свою, казалось бы, природную предрасположенность к чиновничьей работе,