около четырёхсот концертов. Хотя, как заметил великий Стравинский, Вивальди сочинил всего один концерт, зато четыреста раз. Он писал по две оперы в год, а «Тит Манлий» был написан всего за пять дней.
Артур заскучал. Он признавал только современное – кретинские, но дико приставучие песни, от которых не отвяжешься. Вечерами во дворе плавил сердце жалостливый блатняк. На этой почве у них случались споры, всегда заканчивавшиеся примирительными словами Темникова, который на всё, будь то рэп, рок, григорианские песнопения или камерная музыка, глядел с ласковой снисходительностью.
– Подумаешь, Чарлз Айвз был ранней версией хип-хопа – он включал в свои произведения популярные песни и мелодии: церковные гимны, марши и широко известные мотивы. У него одна мелодия вторгалась в другую или звучала поверх другой.
Аллею пересекла парочка: девушка заливалась горячим смехом, молодчик, крепко обнимая её за талию, говорил нарочито громко и делал резкие жесты. Они не могли разлипнуться ни на секунду.
– Вот голубки! – усмехнулся Артур. – Никого не замечают.
Он посмотрел на Темникова. Сказал обеспокоенным голосом:
– У тебя лицо бледное, как убывающая луна. Что-то случилось?
Темников проводил парочку глазами. Его охватила грусть, давшая о себе знать, как фальшивая нота в знакомой песне. Это была Татьяна, а рядом с ней – Васютин, самоуверенный и наглый кобель.
Темников натянуто улыбнулся.
– Ничего. Всё хорошо.
Годы, проведённые им на сцене, привычка импровизировать в самых затруднительных ситуациях наделили этого тонкокожего, нервического человека необычайным самообладанием.
– Ты уверен? – не унимался Артур. – Хорошо себя чувствуешь?
– Да, да. Всё в порядке.
Они продолжили прогулку. Артур радовался теплу и солнцу: только зарождался май, всё вокруг становилось ярким и разноцветным. Темников плёлся, исполненный смутной досады. Он сказал, желая заполнить молчание, только больше погружавшее его в безотрадные думы:
– А мы ещё просим зрителей вырубать мобильники! Ты знаешь, что раньше никто не соблюдал тишину во время спектакля. В Венеции, например, и богачи, и бедняки ходили слушать оперу. Разумеется, жирные сливки общества не желали смешиваться с голытьбой. Аристократы сидели в приватных ложах в верхних ярусах, играли в карты, обильно ужинали. Они непринуждённо общались между собой в течение всего спектакля, а требование почтительной тишины – недавний феномен. Во время какого-нибудь долгого речитатива толстосумы сбрасывали на головы простолюдинов, сидевших внизу, апельсиновую кожуру и всякие объедки, а также плевали на них. Это было любимым развлечением богачей.
– В наши дни такое даже представить трудно, – заметил Артур.
– Всё же смех в зале приятнее, чем тишина покойницкой. Мне иногда снится, что зал пустой, а тишина стоит такая, что слышно, как жужжат нити накаливания в электрических