из презентов ли его достали? И если оттуда, то кто такую прелесть крещендовцам подсунул? И вообще, что туда намешали и какой эффект ожидался?"
Эффект себя ждать особо не заставил, доставляя определенное неудобство во вполне определенном месте. Решая, как незаметно поправить мешающее, Петр сообразил, что сидит перед дамой босой и расхристанный.
"Нехорошо, – возмутился его безалаберностью внутренний голос. – Вид неподобающий, мысли уголовные. Петр, ты ли это?"
– Я, я, – ответил сам себе вслух, влезая в ботинки, незаметно поправляя свой интерес к даме и снимая неприлично помятый галстук, чтоб картину не портил.
"Мало того, что красивый, сильный и явно не бедный, так еще и умный," – Полине хотелось разрыдаться от несправедливости жизни. Такой уникальный экземпляр сидел на расстоянии вытянутой руки и никак на нее не реагировал. "Не то, что в прошлый раз! А она так старалась! Даже платье специально купила. И туфли эти неудобные обула, чтоб выше казаться! Все без толку".
От расстройства девушка выпустила многострадальный подол и потянула руки к животу, обнимая себя, горемычную. Ткань потянулась следом.
"Ой-ё! – подумал Горянов, любуясь импровизированным стриптизом. – Она ж вроде коньяк не пила? С чего такие страсти? Или не врут в фильмах для взрослых о педагогическом персонале?"
За последнюю мысль хотелось самого себя отметелить до неузнаваемости. Если его – взрослого, умеющего пить мужика – повело от двух стаканов неизвестного пойла под видом безобидного компота, то что уж про пичужку говорить, которая, судя по внешнему виду, ничего алкогольного в принципе в рот не брала? Бокал игристого на голодный желудок – и девочку развезет так, что завтра будет мучиться похмельем и едва ли вспомнит, что сегодня творила. Даже если танцевала на столе.
"Я бы посмотрел!" – мечтательно зажмурился внутренний голос.
"Я бы тоже!" – согласился с ним Петр. По его ощущениям, Полина должна была неплохо двигаться. С ее-то легкой походкой и тонкой фигуркой. Яркие картинки соблазнительного танца мелькнули в голове, а срезонировали ниже.
"Как пацан голодный!" – разозлился Горянов, срочно переключаясь на что-нибудь менее увлекательное. До дома Ольшанской оставалось минут семь спокойной езды. Растянувшихся в невыносимую бесконечность.
Петр мучился неутоленным желанием и разницей в возрасте. Рядом с ним сидела девочка – маленькая, хрупкая, испуганно смотревшая на него из-под пушистых ресниц. Такую бы кормить сладкой ватой и на каруселях катать, а не о постели думать.
"Дурак, она ж тебе практически в дочери годится, – ругал сам себя, не в силах отвести глаз от стройных ножек и пухлых губ. – Сколько ей? Двадцать? Двадцать два? А тебе? Еще чуть-чуть, и полвека стукнет? Ты же в ее понимании еще мамонтов живьем видел!"
"Почему он так смотрит? – Полина разглядывала мучительно притягательного мужчину рядом. Такие редко забредали в спальные районы маленьких городков. Еще реже обращали внимание на невзрачных серых мышек. – Как будто хочет что-то предложить, –