правда, у нас хичкоковская блондинка.
– А ты у нас резонёр6?
– Он самый, – Ага тонко улыбается, салютует бокалом и за спину мне смотрит, дабы весело оповестить. – Тебя нашли…
Говорит, а зычный голос пани Катаржины ей заглушает:
– Кветослава!
Я оборачиваюсь, сдерживаю тоскливый стон, цепляю улыбку, чтобы посмотреть, как пестрая толпа, подобно морю перед Моисеем, расступается.
Разбегается в ужасе и страхе.
А пани Богдалова с хищной улыбкой плывет бордовым фрегатом прямо на меня, изучает рентгеновским взглядом.
– Пани Катаржина…
– У тебя на голове воронье гнездо, деточка, оттенок помады тебе совсем не идет, да и в целом ты выглядишь бледной поганкой, платье явно не твоего цвета, – пани Катаржина говорит в своей излюбленной и привычной бесцеремонной манере.
Без приветствий и приличий, которые в разговорах считает излишними.
Особенно со мной.
– Я, пожалуй, пойду составлю компанию Мареку, – Ага бормочет едва слышно, кидает сочувствующий взгляд.
Ускользает поспешно.
– Но я рада видеть тебя здесь, – пани Богдалова улыбается снисходительно, – остальные выглядят куда большими безвкусными болванами, чем ты. И своей бестолковой подружке передай, что я ещё с ней поговорю.
Потом.
Сейчас же она поговорит со мной.
О том, о чём на светских раутах по этикету говорить не принято.
– …тебе же сегодня прощается, поскольку я понимаю всё твоё потрясение после случившегося: сначала отец, потом такое несчастье с моей дорогой Властой, – пани Катаржина качает головой, отчего завитые кольцами и выкрашенные чёрным волосы подрагивают, спадают на испещренное морщинами круглое лицо, и белой полной рукой от глаз они отводятся. – Как она?
– Хорошо, – я удерживаю улыбку.
Оправдываю беспокойство Любоша.
Потому что хочется сбежать.
Не отвечать на неуместные и неудобные вопросы, не видеть жалости в выцветших голубых глазах, не слушать сочувствующие речи.
Я ведь не просила ни жалости, ни сочувствия.
– Я бы хотела к ней съездить, – старинная приятельница пани Власты за локоть ухватывает цепко, не сбежать, – но Власта стала настоящим затворником. До неё невозможно дозвониться. Право слово, я сорвусь в Карловы Вары без предупреждения и визит вежливости нанесу совсем невежливо…
– Пани Катаржина… – я всё же встреваю, вставляю слова, и улыбка натягивается до крайности, становится ощутимо звенящей, – па… бабушка сейчас не в Карловых Варах.
Не нужно ездить.
Пани Власта рада не будет.
Не в её характере показывать слабость, а она… слаба.
Уязвима и беспомощна.
Как я под острым взглядом её почти подруги, если можно хоть кого-то посметь назвать подругой пани Власты.
Друзья тоже не в её характере.
– И где же она?
– Бабушка в санатории.
Клинике, но… подобной информации пани Власта мне не простит.
– Врач посоветовал для восстановления. Там отвратительная