мы не понимаем, жизнь представляется сплошной кровоточащей раной, мне кажется в этот момент важным вовремя осознать свое положение и попросить помощи и словом, и рублем, и делом, и правильно назначенным врачом препаратом.
В это время даже самых стойких накрывает ностальгия, бюсты оставленных друзей бронзовеют, плохое забывается, хорошее оставленное в прошлой жизни, кажется еще лучше и больше, хочется вернуться.
Важно понимать, что вы имеете право на любой выбор, в том числе вернуться, в том числе еще раз поменять страну, в том числе отвергнуть любую помощь, но я бы посоветовала, если есть возможность, вам дожить до следующей стадии, чтобы оценить все не из позиции безысходности, а из позиции, могу трезво оценить.
Для меня эмиграция в периоде депрессии (разочарования), это сдирание кожи заживо.
Когда оголяются нервы и малейшие житейские вопросы превращаются страшные испытания.
В моем случае это безусловно усугубилось отсутствием французского языка и проживанием самого страшного периода под гнетом единоличной ответственности за детей.
Для тех, кто именно сейчас в этой стадии, и готов погрузится в эмоцию я включаю в книгу страницу моего эмигрантского дневника о ноябре 2022, и утешу, что дальше – легче с каждым месяцем.
“Ноябрь 2022, шестой месяц эмиграции – он же кризисный.
Тут навалилось всё: новости, безработица, полное непонимание куда двигаться в профессиональном плане, невозможность быстро найти большую квартиру, погружение с размаху во французскую бюрократию, открытый потом и кровью счет в Societe Generale с лимитом в 300 евро, куда потом еще и наличные нельзя стало закидывать, проблемы в коммуникации со школами, все-все вокруг незнакомое чужое, как будто (НЕТ) назло мне.
Не на кого было мне опереться в ноябре.
Сестра моя самая близкая, вдали от любимого мужа с младенцем 3 месяцев 24*7, родителей лучше не волновать, отвечать на все мамины вопросы про работу, адаптацию и дела бодрым голосом, друзья оставшиеся в России – им еще хуже и страшнее чем мне, дети смотрят на меня в ожидании примера легкой адаптации и "тучи разведу руками", а мне хочется с головой укрыться одеялом и не вставать.
У меня был абсолютно четкий образ моего состояния в ноябре, я даже планировала сделать такое фото, но так и не смогла объясниться с французским фотографом.
Бесконечная гладь моря, я лежу обнаженная в лодке, такой же, в которой приплывают в Европу нелегальные мигранты, и с меня прямо заживо слезает огромными кусками моя кожа, моя удобная привычная жизнь, где все устроено, понятно и работает как часы.
На этой снимаемой с меня с кровью коже татуировками написано: понятный заработок, устроенное жилье, родной язык, социальные связи.
Под кожей оголенные нервы и мышцы, поэтому любое взаимодействие с реальностью страшно болезненно, любой шаг от покупки фарша в мясной лавке ( "ан де бёф силь ву пле", "аше силь ву пле" "пар карт силь ву пле"), до разговора по телефону с работником банка превращается в изматывающий