с крестом, похож на Дон Кихота.
и, тронуты увяданием, в вазе пачкой торчат
зелено-желтые тюльпаны,
точно связка умерщвленных цыплят.
трусь о веру, как кот о ногу хозяина:
мррр, веррррую…
спасибо за вискас, за ласку.
за каждую минуту, золотую рыбку.
но отпускаю рыб в реку.
Боже, мне так нравится жить.
аж челюсти сводит от сильного чувства:
вцепился в мгновение, как жадный пес —
в сливочную кость,
не отдам.
но и не в силах разгрызть
эту вкусную, неразумную любовь к жизни,
и зубы сами собой разжимаются,
как пальцы альпиниста
на запредельной высоте.
и день падает, как падалица.
нищий возле входа в церковь,
одноногий бандит – загорелый до коньячной черноты,
наколоты перстни и трефовые тузы на пальцах —
гладит пузо седое
развалившемуся Тузику в ногах
и улыбается
червивой накипью зубов,
и тает нестираемый знак – Слово,
и небо над церковью
такое большое, громадное. линялая синева.
и супермаркет – рядом с церковью тихо стоит —
«КЛАСС».
продольная дылда почтительная.
черный Есенин, черный Моцарт, черный Ленин,
всех спрячет в себя тьма.
тьма как мать – рождает нас обратно.
впитывает наши души,
точно пеликаны – пролитую нефть.
внутри меня кричит
тьма —
черной сверкающей нутрией,
пойманной не ради меха.
а просто так.
просто так.
я сегодня приду во дворик церкви Х,
наберу ледяной воды
из источника
под ступнями мозаичной девы Марии.
прошевелю молитвы-омары в душе —
за всех живых и за тех, кто уже за чертой.
вытяну вены из своего тела,
как шнурки из кроссовок.
и воспарю.
я верю, но я и не слепну.
и за моей спиной
шелестит – божественно-печально —
необъятная меланхолия:
серо-зеленый вентилятор во весь горизонт
и громадные лопасти медленно движутся
над океаном,
над пропастью во ржи.
и я иду, шатаюсь, как зуб.
7.15
вчера в семь пятнадцать
весна пришла.
творец вновь убедил скворцов танцевать,
разматывать бисерные рулетки щебета.
маленький зеленый пожар,
добро пожаловать.
облезлые кальмары леса тяжко вздыхают.
пантеры проталин проснулись и убежали ручьями.
куски грязного наста в тени и в них тяжела
роковая хрустальность.
так полевка еще переваривает зерна пшеницы в желудке,
сжимает лапки,
а неясыть победоносно
уносит пойманную мышь в закат.
и мы выдавливаем зимнюю тоску,
как