жизнь.
все, что осталось от четвертованных дней,
распиленных поперек времени.
свежее белое горло стволов.
а цепная пила, ручная пиранья, поет: эй, подтяни меня,
напои из масленки.
тяжелый физический труд
выгоняет всю трусость и накипь невыработанного таланта
вместе с потом.
он чувствует себя Львом Толстым,
только без написанной войны и мира.
ночью, сломанный бессонницей, как спичка,
он выходит в лунное поле…
смолистый аромат. его можно вымять из воздуха,
как пыльцу пчелиного воска.
и куртка цвета хаки покрылась смолой —
сваленные сосны шепчут шелкопрядами ветвей:
ты такой же, как мы,
тебе некуда больше расти.
тебе не спрятаться за бородой.
вселенная найдет тебя и здесь и спросит —
почему не рос?
взыщет
за каждый бездарно прожитый день и час.
годы-единороги, которые ты застрелил
ради драгоценной кости, прихоти.
она выдавит тебя,
как гюрзу, из грозы —
дергающаяся белая палка-молния,
точно канат в школьном спортзале – давай полезай.
и ты пьешь кофе из термоса и слушаешь, как
черный дрозд в ветвях продирает горло, поет, резко елозит
наканифоленным смычком
по синему пенопласту воздуха.
как же здесь хорошо… и нечто – ребенок-ленивец внутри —
упирается
маленькими ступнями в потолок,
как письмо в бутылке – в горлышко.
но не выдавить эту пробку, эту хвойную тишину.
дальше некуда расти – ты в море застывшего бетона.
а корабль сгнил.
неужели это так?
***
когда она уходила – перевернула его
как пепельницу с окурками
на пластиковую скатерть.
недоварила борщ, недостирала белье.
но спустя недели, месяцы, годы
она все еще была с ним.
он чувствовал ампутированную часть души.
так чувствуешь строки поэтов серебряного с прочернью века
засевшие в памяти намертво:
живые осы в янтаре.
или матрешки-паразиты – матерные частушки:
мимо тещиного дома я без шуток не хожу.
заноза разлуки
в его сердце проросла.
саженцы вишневого дерева – здесь будет сад.
но фантомная жизнь
живет своей жизнью.
живет моей жизнью, жует мою жизнь.
нет, ты перескочил с ЛГ на себя как блоха.
ну и что? а ты съела темную ягоду.
одну, вторую, третью. теперь ты —
самка леопарда.
у тебя вкусный клитор и твои волосы после душа
пахнут весной, дорогим шампунем, и кожа звенит
лаком новорожденной виолончели.
и мой (censored) радуется и поет как Синатра.
сейчас мы – иероглифы-жуки – сцепились.
на кровати. переплелись смыслами. запахами. ДНК.
все