ее прогоняла скромность, может, страх перед строгим отцом или старшим братом. Ей было некомфортно.
– Я не прогнать вас пришел, – сказал он мягко.
– Мне все равно пора идти, – ответила девушка, осторожно шагнув к двери, где стоял Приам.
– Такие важные дела, что и промокнуть не боитесь?
Она задумалась и снова подернула плечами, затем шагнула назад и, расставив руки, оперлась о перила.
– Вообще-то я хотела устроиться на работу, но мне отказали, – призналась девушка без всякой грусти.
– Интересно, что их не устроило?
Она легко улыбнулась, подняла глаза и снова показала безразличие.
– Наверно, нет опыта, вот и побоялись.
Нет, сказал он себе, они испугались твоих глаз. Молодых, красивых и сильных теперь боятся. Он сказал бы ей об этом, но ему хотелось другого: оставить крупицу недосказанности. Об этом восторженно твердил Александрос, пока беспомощно не влюбился и не потопил окончательно свою принципиальность. Его жена настояла на своем, и они переехали в Германию. Александрос был на верном пути, но сбился, допустив малейшую слабость.
Эту девушку Приам Илиадис видел впервые, но уже не мог смириться с тем, что есть вероятность больше никогда ее не повстречать.
– Не хочется сидеть без дела, – сказала девушка, прервав его мысли.
– Все так говорят, а на самом деле нас заставляет трудиться пустой холодильник.
– Да нет, меня это не пугает, – так же уверенно сказала она.
– Я забыл спросить ваше имя.
– Ну узнаете, и что вам это даст? – улыбнулась она.
Приам удивлялся, как у нее получается совместить в себе кротость, уверенность, легкую манеру общения. И она так убедительно задала этот вопрос, что он замешкался: и правда, зачем вообще людям имена?..
«Совсем неважно, что она говорит, – возникнув из закоулков памяти, сказал ему тот, старый, Александрос, – ты должен настоять на своем». Нельзя не согласиться.
– Вот есть дождь, – сказал Приам. – Он начался ни с того ни с сего, просто так. Мы можем назвать некоторые признаки. На улице слякоть, лужи, поднимается приятный запах. Мы с вами немного промокли, укрылись под навесом. И, все же, я знаю, его имя – дождь. И вы его знаете. Понимаете, о чем я? У всего в этом мире есть имена и названия. Но меня – вы не знаете. И я вашего имени – не знаю.
– Ну, простите, это уже ваши проблемы. Вот я про вас знаю, вы преподаете в институте.
– Так-так, – костяшками пальцев Приам выдал по брусу глухую дробь. – Значит, мне не нужно представляться?
– Ни к чему, – с озорством сказала она, испытывая его терпение.
– Не знаю, что вам про меня рассказали, но в жизни я намного хуже, – отшутился Илиадис.
– По будням, скорее всего во время большой перемены, вы пьете ужасно невкусный кофе напротив моего дома, – рассмеявшись, сказала она. – Иногда, кстати, тоже частенько, я вижу вас с бутылкой воды. И пьете вы воду как-то жадно, не как все. Пока это все, что я о вас знаю.
Приаму стало неловко. Он представил, как по-дурацки