следы.
Глава 5
Накануне Приам проиграл в слотах небольшой запас денег, и уже к утру заметил, что холодильник пуст. Пообедав в закусочной, он ждал ее в беседке почти до самого вечера, сутулясь от голода и пропуская через себя десятки мыслей о том, что мог ей не приглянуться или что она хочет с ним поиграть, не принимает его всерьез, а может, наоборот считает его слишком взрослым. На вид ей было не больше двадцати.
Когда она пришла, Приам Илиадис понял, что-то с ее настроением не так.
– Привет. Прости, что в тот раз не сказала – меня зовут Мелита, – призналась она, закончив все игры. – Я заставила тебя долго ждать?
– Нет, я тоже только пришел. Что случилось?
Она сжала губы, чтобы не заплакать, ее плечи по привычке подпрыгнули, и она покачала головой, – «Нет, – говорили ее добрые карие глаза, – я не смогу произнести ни слова. Скажи что-нибудь сам…»
– Мои родители живут на окраине Серры. Переехали, когда поняли, что я уже могу о себе позаботиться. Ну, то есть, не останусь голодным.
Он и впрямь тогда думал так же, как они, что человеку надо просто помочь встать на ноги и сделать пару шагов, а потом подтолкнуть и наблюдать: полшага, шажок и еще… значит, может сам. А сейчас, когда уже идешь своим ходом, бежишь, несешься, как ошпаренный бык, – уже некогда спросить себя, где и когда остановиться, чтобы не лопнуло сердце…
Приам протер пальцами краешки губ.
– Знаешь, о чем я вчера думал, когда ты ушла?
Мелита убрала за ухо прядь черных волос и подняла глаза. Она почти отстранилась от того, что ее мучило, и была готова слушать.
– В тот раз, когда ты ушла, я думал, стоило ли мне подходить, затевать разговор и спрашивать твое имя… Столько мыслей в голове… Знала бы ты, как я хочу перестать думать, но не получается. Я постоянно себя чем-то гружу. Меня иногда все так бесит! Вот я иду по улице Кифисьяс. Подростки, да какие подростки, дети лет шестнадцати, лежат в курилке, «вмазанные» до исступления.
– Что значит, «вмазанные»? – спросила Мелита.
– Значит, что-то приняли.
Она снова поправила непослушные волосы, вроде бы, поняв, что Приам заговорил уже совсем не о том, о чем поначалу хотел сказать, затем собралась с мыслями и призналась:
– Мой отчим тяжело заболел.
– Ох… Мелита… прости, я такую чушь несу. Ты сказала, отчим? – и тут же ему стало вдвойне неловко.
– Да, сама не знаю, почему я так сказала. Обычно я так не говорю, не уточняю подробностей. Он мне как родной. Совсем как родной. – Она вынула из сумки платок и сложила его вчетверо, чтобы спрятать в ладонь.
– А что с ним случилось? – спросил Илиадис так, словно спрашивал о собственном отце. Он будто должен был все знать, но почему-то не знал, и чувствовал себя виноватым даже в том, в чем не было его вины.
– У него третий день раскалывается голова. Томография ничего не показывает, а врачи разводят руками, потому что никакие обезболивающие не справляются. За последние трое суток он спал всего час. И я уснуть не могла. Даже сейчас слышу папин стон. Я не знаю, что делать… – в ее