дело, как меняется человек активно функционирующий.
Простой вопросительный изгиб невыщипанных бровей интеллигентно удлиняет суровое лицо участника штурма Измаила. «Индостан» делается тоньше, а лёгкая снисходительная улыбка творит на фельдфебельских щеках пару милейших ямочек. И вот уже вместо служивого «времён очаковских и покоренья Крыма» на вас взирает, вполне себе, симпатичный дед Мазай.
Положив тяжёлую руку Кате на плечо, Алёна Сергеевна заговорила о том, что было бы неплохо уплотнить стеллаж с духовыми, дабы выкроить уголок для пяти закупленных баянов. И, вообще, надо провести дефектовку и попробовать списать уже не поддающиеся реставрации инструменты…
Катя во все глаза смотрела на директрису, пытаясь найти хоть какие-то признаки прохождения ста килограмм живой человеческой плоти сквозь стену толщиной в два с половиной кирпича. Ну, хотя бы кирпичную крошку или, на худой конец, строительную пыль. Но тщетно. Синий чиновничий мундир был чист, опрятен и сидел, как влитой. Речь была деловито-безмятежна, и ничто не указывало на недавний штурм каких-либо фортификаций.
– Так что, Катерина, давай условимся спать ночью, а днём будем оптимизировать площадь хранилища и отделять хорошие тромбоны от плохих. Договорились? – Алёна Сергеевна наклонила свою упрямую голову и сразу стала похожа на крупное сельскохозяйственное животное. Дождавшись от Кати ответного кивка, она сняла с её плеча «мельничный жернов» и, мощно скрипя половицами, двинулась в вестибюль. Но дойдя до поворота, директриса обернулась и, прицелившись толстым указательным пальцем в голову Кати, проговорила: – Квинту в тонику, кварту в терцию! – и скрылась за углом. Это была любимая поговорка-нескладушка Франтенбрахт, и если её перевести с музыкального языка на обиходный, то получится: – По стене ползёт кирпич, волосатый, как трамвай.
Глава третья
Домик был что надо. В меру запущен, чтобы не драть с клиентов семь шкур. В меру опрятен, чтобы не завелись педикулёзные вши. И удачно расположен – почти в центре города, но в глухом тупиковом переулке, куда не доносился гомон Эмска и токсичные испарения автотранспорта. К тому же, нашлось место для Зизи. Блестя тщательно вымытыми салатовыми боками, она очень уместно стояла посреди зелёного, заросшего мелкой травкой двора и производила впечатление выпершего вдруг из земли какого-то сверхъестественного растения.
Передо мной стоял парень – как я поняла, менеджер небольшого гостиничного бизнеса – и старательно уламывал меня на недельный съём жилья.
– Послушайте, девушка… Три дня – это же смешно. Вы успеете только выспаться, посетить рынок и городской парк. А земляничные поляны на Выселках? А Успенский мужской монастырь с его иконами и хором? А святой источник в Кирсанове? Затем… – он стал азартно загибать пальцы. – Рыбалка на Люблинском водохранилище, Знаменский лес – там подосиновики пошли, пляж «Голубая