раздумий и сожалений, – так было всегда, стоило ему оказаться ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, в редкие моменты позволяя всепоглощающей бездне сомкнуться.
Шелест книжных страниц, его ладонь перемещается под девичью шею, прогоняя неуловимыми касаниями легкий дискомфорт.
– Когда наше время истечет, а потолок Notre-Dame De Paris упадет на головы прихожан, пока они будут петь гимн, что ты мне скажешь? – его шепот повисает в тишине комнаты, когда пальцы путаются в темных локонах.
– «До встречи в Париже, my december, на мосту Александра III. Я буду ждать тебя в восемь, в другом измерении, между пятым и шестым ребром». ㅤ
Блицкриг
Я укрою тебя своим пьяным телом от артобстрела острых, удушающих, самых ужасных мыслей, даря колото-ножевые в красных календарных числах. Мне не страшно умереть от случайных выстрелов, что под кожу вонзаются сотней отравленных игл. Расскажи мне, что ты видела в каждом из них, по утрам раньше птиц просыпаясь? Мне не страшно прожить эту жизнь обнищалым, покинутым всеми мирами, не боюсь я погибнуть от жестких ударов судьбы, как от вражеских бомб, что гремят в унисон с каждым вдохом внутри. Не страшит меня смерть, если только твоя, тень бросая на лик всех изломанных судеб. Ты Плацебо эффект, словно мел вместо правды, упакованный в самый красивый конверт, самим дьявол послан мне свыше. Я тебя поглощаю до боли, ноющей где-то в районе груди, я уверовал то, что способна помочь мне лишь ты. Я могу так смиренно исчезнуть, стать просто словами, не хочу одного: что, заплакав однажды искренне, я пойму – в этом городе тебя нет. Словно ты просто вымысел, жгуче саднящий в груди.
Синдром Адели
Синдром Адели – не любовная лихорадка, способная пройти бесследно спустя время. Это идея. Это слепое поклонение. Любовная аддикция, схожая с наркотической. Это не может быть любовью в её истинном понимании безусловного чувства – болезненный микс зависимости и желания обладать, который, спустя короткий промежуток времени, способен вознести на вершины высшего безумия, когда каждый атом твоего тела сжимается до неузнаваемых микрочастиц, перекрывая доступ кислорода к крови.
Пальцы теребят кашемировую ткань пальто горчичного цвета, выдавая во мне нервозного и стойко фиксированного на своих внутренних переживаниях человека. На улице первый день декабря, и изо рта выходят замысловатые линии пара, напоминающие, что я все еще живой человек, а не манекен, смотрящий безжизненным взглядом на прохожих с витрины дома Chanel, расположенного на улице Комбо 31 в Париже. Будучи ребенком, я завороженно замирала напротив, разглядывая каждую деталь в мельчайших подробностях. Тогда мне казалось, что в мире нет ничего прекраснее того, что мои глаза жадно впитывали: блеск дорогой ткани, роскошные ленты и сумочки из натуральной кожи с идеальными ремешками. Сейчас я словно потерялась между полюсами, в невесомости, боясь коснуться почвы, которая являлась для меня неопознанным