сдержанно. – Я об этом не прошу. И они знают, что во мне очень мало от герцогини.
– «Нет ничего приятнее, – продолжала Нэнси, идеально пародируя главного администратора, – чем фрукты в каюте. А также вашей племянницы. Полагаю, она любит фрукты? Ах! Я надеюсь, что у вас будет хороший рейс. И не без фруктов в каюте». – Она резко, не без скрытой царапинки, хохотнула. – Кэтрин, разве он не смешон, этот старый попугай?
Но Кэтрин не засмеялась. Она зарделась и на секунду нахмурилась.
– Мне это не нравится, Нэнси, – твердо сказала она. – Старый попугай, как ты его называешь, один из моих лучших друзей. Он был бесконечно добр ко мне еще с той первой моей поездки. Тогда я была ненамного старше тебя, но слишком застенчивая и нервная для того, чтобы общаться. Он взял меня за руку и повел знакомить с людьми. Он помог мне обрести уверенность. Он вел себя очень достойно по отношению ко мне. И он всегда был достойным. Что касается того, что он смешон, то, должна тебе сказать, очень многие известные люди рады называть Пима своим другом. Он действительно личность.
– Дорогая Кэтрин! – тут же воскликнула Нэнси извиняющимся тоном, сменившим ее дешевый апломб. – Я не знала, что ты так к нему относишься. Что касается его доброты и всего этого внимания, то, по-моему, это великолепно – просто замечательно.
Последовала пауза, затем на лице Кэтрин снова появилась улыбка.
– Тогда только это и важно. Я знала, что ты ничего плохого не имела в виду. И если ты счастлива, то и я тоже.
Несколько минут спустя они поднялись на прогулочную палубу, где их ждали Аптон и Мэдден. Теперь в воздухе витало предчувствие расставания. Стюард уже бил в гонг. Провожающие потянулись к сходням.
– Мне пора на берег, – сказал Аптон с довольно глубоким вздохом. – Обещай мне, что ты позаботишься о себе и все такое, Кэтрин.
– Конечно, так и будет, Чарли.
Как всегда в подобных случаях, он выглядел таким удрученным, что сердце ее дрогнуло. Его преданность была такой постоянной, нетребовательной и такой нелепо сентиментальной, что иногда, как сейчас, Кэтрин испытывала настоящую нежность к нему.
– Черт возьми, – продолжал он, – я всегда чувствую себя таким потерянным, когда тебя нет. Если на этот раз ты надолго застрянешь, будь я проклят, если не съезжу за тобой и не заберу обратно.
Протяжный звук сирены и завибрировавший, как живой, корпус парохода ускорили неловкую церемонию расставания. Аптон попрощался с Нэнси и Мэдденом, затем, пожав руку Кэтрин, повернулся и поспешил вниз по трапу. Кэтрин не без боли проводила взглядом его печально удаляющуюся фигуру. Она оставила вдвоем Нэнси и Мэддена, которые, обнявшись, стояли теперь у поручней, наблюдая за постепенным удалением судна от причала, и медленно поднялась на шлюпочную палубу, довольно влажную от мягкого морского тумана.
Здесь было пусто, и Кэтрин принялась расхаживать взад и вперед – ее настроение неожиданно упало, сердце защемило от грусти. Судно с помощью двух буксиров медленно поворачивало к Соленту. Вскоре, однако, еще