на капот насрали и размазали. А монархисты обещали в бензобак нассать!
– Однозначно! – кивнула баба Зина. Жириновский засмеялся и показал ей большой палец.
Баба Зина позвонила. Никто не открыл.
– Звоните постоянно!
Баба Зина вдавила кнопку звонка, в квартире зазвучало непрерывное «ж-ж-ж-ж-ж». Спустя минуту за дверью раздался раздраженный крик:
– Да иду, иду!
Дверь распахнулась. Баба Зина увидела мокрого соседа, придерживавшего на бедрах голубое банное полотенце. На полу прихожей виднелись отпечатки влажных ног.
«В душе полоскался, сорняк, корешок мыл, – сообразила она. – Вот и не открыл сразу».
Морда соседа стала багровой и злой.
– Вы охуели, что ли? Блядь, да я…
– Блядь, однозначно! – перебил его Жириновский. – Тяпку к бою!
Баба Зина решительно взмахнула тяпкой – двусторонней, с зубцами, как следует заточенной и сделанной любимым зятем специально для ее руки. Удар пришелся соседу в переносицу, он сразу растерял всю воинственность, тоненько взвыл, как-то по-детски перекосив рот и съежившись. На оранжево-изумрудном узорчатом кафеле голубой дугой легло упавшее полотенце. Член у соседа был маленький и безволосый.
«Мандавошек, что ли, выводит?»
Жалкий вид соседа придал бабе Зине сил.
«Не нравится прополка? На еще!»
– Тяпайте его! – Жириновский словно читал ее мысли. – Однозначно на пользу идет!
Поддержка воодушевила, и баба Зина бросилась в бой. Перевернула тяпку зубцами вперед и с чувством жахнула соседа по темени. В последний момент он качнул головой, зубцы скользнули по черепу, рассекли кожу за ухом и неглубоко воткнулись в плечо. Баба Зина дернула тяпку к себе и сосед снова взвыл от боли, засеменил назад.
– Сколько можно драндулет свой у подъезда раскорячивать! Совсем обнаглел, сопляк! Сорняк!
Тяпка снова замелькала в воздухе. Сосед неуклюже махал руками, пытаясь защититься, но в бабу Зину словно вселился великий и грозный боец, тяпка стала продолжением ее кулака, безошибочно попадая в цель.
На руках соседа множились истекающие красным зарубки. Острые уголки тяпки рассекали кожу, зубцы легко дырявили жирок и рвали мышцы, перестали слушаться перебитые мизинец и безымянный на левой руке. Несколько раз лезвие стесало шматки плоти возле локтей, обнажив кость. Кровь часто капала на кафель, добавляя ему хаотичной пестроты. Меткие удары перерубили сухожилия на запястьях. Запах крови приводил бабу Зину в восторг: ей казалось, что аромат справедливости должен быть именно таким.
Сосед визгливо матерился, верещал и охал, отступая вглубь квартиры. Улучив момент, баба Зина всадила зубцы ему в рот, продырявив щеку с языком. И метко пнула между ног, заставив соседа согнуться и упасть на пол.
– Отличный удар! – оценил Жириновский. – Кстати, как насчет подлить горяченького?
Он улизнул на кухню и быстро вернулся с густо исходящим паром электрочайником. Вручил его бабе Зине, ткнул пальцем в съежившегося