доковылял до стула, тяжело опираясь на костыли каждый раз, когда надо было переставлять единственную ногу. Соцработник – Марианна Ивановна – благоухала духами и внимания на посетителя не обращала. Такой уж у нее был стиль общения с посетителями – уставиться в экран компьютера и не реагировать до последнего. Но Толик был воробей стреляный, торопиться ему было некуда, поэтому он спокойно сидел на стуле. Его устраивало все, кроме резкого запаха парфюма, от которого щекотало в носу, но и это было терпимо.
Наконец Марианна, которую за глаза ее подопечные называли Гадюкой, соизволила обратиться к Толику:
– Чем могу помочь, Анатолий Сергеевич?
Толик, хоть и готовился к визиту, не смог сразу гладко ответить:
– Я это… ну… короче, вы же знаете… ну, в общем, мне нужен новый протез.
Отвечала Марианна с мерзкой ухмылкой:
– Вы получили протез три месяца назад. Следующий вам положен через год. Что-то еще?
Толик и не думал уходить:
– Нет, мне нужно сейчас… Не могу я ждать.
– А где тот, что вы получили?
– Это дерьмо пластиковое? Да он на следующий день сломался!
Толик кривил душой, но правду решил не говорить ни за что.
– Дают говно всякое, а потом удивляются, что на год не хватает.
– Анатолий Сергеевич, следите за языком!
– А что, неправда, что ли? Всяким мокрощелкам пятнадцатилетним бионические небось выписываете. Видел я эту… Смирнову. И тому, который без обеих ног, тоже немецкие дали. А мне… Короче, хочу новый, и чтобы бионический.
Марианна окончательно оторвалась от своего компьютера, и на лице у нее появилось то самое выражение, за которое она и получила свое прозвище: презрения, тихой ненависти и тайного удовольствия от своей власти.
– Анатолий Сергеевич, давайте тогда честно. Смирновой пятнадцать, да. И она занимается спортом, прекрасно учится и ведет активную жизнь. Ей нужен качественный протез, который выдерживает нагрузки. Кашинский работает, ведет здоровый образ жизни. А вы… Вы думаете, я не догадываюсь, что с вашим протезом? Готова поспорить, что вы опять напились, были в неадекватном состоянии и просто его потеряли. И вам уже сорок семь. Мало надежды, что в вашей жизни что-то изменится.
От проницательности Гадюки Толику стало не по себе. Он и правда пил сначала с Димоном, потом пришел его друг, то ли Леха, то ли Андрюха. Потом все было как-то смутно. Кажется, они куда-то ехали, потом где-то пили во дворе, потом пытались купить еще бухла. Где-то глубоко было неясное воспоминание, что он предлагал протез продать, и обещал друганам, что бухать на эти деньги смогут неделю. Правда ли он его продал, память сообщать отказывалась. Очнулся Толик в парке на скамейке, без протеза и без костылей. Хорошо, что попались какие-то не очень злобные менты, которые помогли ему добраться до дома. Но ничего этого рассказывать Марианне он не собирался – надо придерживаться версии, что протез сломался.
– Короче, Марьян Иванна, мне нужен протез, – заново начал он. – Заместо сломанного. И не говно ваше, а нормальный.
– Ага.