фею, рассеивали тревожное ожидание, дурманившее ее.
Как ветерок проник в сад,
В ветвях дерева зашелестели листья, передавая воздушный поцелуй
И всего несколько нежных слов.
Вздохнула волшебница и отворотила белое лицо от игравших с ней мотыльков.
Саспенс, чуждый умиротворенной натуре, созданной природой и всеми ее стихиями, началами,
Жег до боли нутро.
Качнулись ветви высохшего кустарника, замерло сердце в груди…
Не увидела фея знакомой фиолетовой мантии из кожи летучих мышей.
Это ворон, птица, разрывающая когтями и клювом могилы,
Прилетела покой нарушить уединенного маленького сада.
Испачканные почвой морщинистые пальцы вонзались в голые ветки,
Царапая и стягивая тонкую кору острыми ногтями, на одном из которых повисло тельце,
Не нашедшая покоя в земле ни во время, ни после жизни половинка дождевого червя.
Розовые кольца ее, казалось, еще трепетали.
Блики на черном оперении приводили к изогнутому клюву,
В котором поблескивала, ловя редкие лунные лучики, заколка.
Длинная отлитая из золота спица с бутоном розы искусным и тонким, готовым расцвести.
На каждом лепестке было по рубиновой капельке, на стебле – жилки и листки из изумруда и эмали.
Прекрасная фея ахнула:
Из пасти красноглазого чудовища на нее смотрел такой же красивый цветок,
Как она сама.
Решившись спасти его, волшебница со стола взяла корку черного хлеба,
Мягкую и душистую, с зернами кориандра между темными сотами, птице смерти протянула.
Ворон подлетел ближе, склонил голову налево, осматривая угощение,
И охотно принял его, взлетев и гнилыми когтями оцарапав кожу молодой феи.
Слезы выступили на мерцавших голубых глазах ведуньи, уголки губ приподнялись,
И с улыбкой она проводила незваного гостя в своем волшебном саду.
Расправились черные крылья, отблеск огня пробежал по ним,
Мелькнул между перьев зарождающейся в небесной синеве молниями.
Стукнула по подоконнику спица, увенчанная золотой розой,
Полукруг на его поверхности сделала, острием лунулу по древу и камню выписывая,
Бутоном драгоценным пышных, блестящих, текучих каскадов тканей коснулась.
Птичий дар осмотрев, волшебница улыбнулась.
Притронулась к заколке, чтобы длинные багряные волосы розой украсить,
И указательный палец ее пронзило окончание длинного золотого шипа.
Красная капелька выступила на коже,
А с ней через крохотный порез юное, полное жизни тело покинули душа и силы.
Лицо феи потеряло свои краски, побледнело.
С губ ее, лишившихся багрянца, в последний раз сорвалось имя волшебника,
Пронзив воздух, который замер и уже дышал смертью.
Полупрозрачные и сверкавшие веки опустились, сомкнув два ряда рыжеватых ресниц,
Их сияние удалилось с двумя слезинками, из уголков глаз прокатившихся по щекам.
Накрыли