дне
Озябший до синевы листок,
Где на счету песчинка…
Не отмоют
Все дочери бурь,
Полощущие полотна морей,
Не отмоют этой улыбки,
Этой покорной улыбки.
В мире стало больше одной улыбкой,
Стало меньше одной душой.
1974
«Гог и Магог…»
Гог и Магог —
Два параллельных истукана,
Лежат, —
Нагота неприкрыта.
А давно ли,
Голову задрав, как пожар, —
Идолы с золотыми усами, —
Обоняли вы запах жертв,
Сладостный, томный запах жертв?
Кто вас поверг?
Какой гремящий карающий бог?
Словно чмокнуло свиное корыто:
«Сами, сами, сами!
Сами – с глиняных ног
Упали, лежим, мхом прорастаем,
Муравьиным, мышиным, блошиным раем,
Мы – великаны,
Гог и Магог».
1974
«Я не прошу благословенья…»
Я не прошу благословенья,
Хоть ветку протяни мне,
Шершавую, со вздыбленной корой,
С того единственного деревца,
Еще поющего…
Ты сам его когда-то посадил
На склоне лунного серпа.
1975
«Память…»
Память,
Летящая снизу вверх,
Перебирает все уровни неба.
Память,
Летящая сверху вниз,
Помнит детский уровень ветки.
У него был глаз муравья.
Он выбрал
Небо на уровне травы,
Неподвижную надежную память,
Тихую
На переломе ночи,
Сонную
На переломе утра.
1966–1975
«Идет…»
Идет.
Идет посолонь времени,
Поперек забвенья и славы.
По дороге встречные
Просят, молят.
Одна цыганка хвать за полу:
«Позолоти ручку!
Ручку, ручку позолоти!»
И вдруг отпрянула, смотрит:
Ладонь пуста,
Золотые пальцы
Насмерть припаяны к смуглой руке.
Ни поманить,
Ни приласкать,
Никогда не проси,
Ничего не проси у прохожего бога.
1966–1975
«Кто-то крикнул на улице…»
Кто-то крикнул на улице:
«Началось!»
У дома был опыт.
Окна все враз
По-черепашьи втянули головы.
Сначала – сплошная стена,
А после —
Кукольный дом без передней стены.
Портрет качался,
Как паутина.
1965–1975
«Ветер из-за реки…»
Ветер из-за реки,
Словно голос подростка,
Срывается на петушиную ноту.
Смотрю:
Невысокий камыш
Опять до моей щеки дотянулся
И на мокром податливом песке
Нога оставила детский след.
Он вечен,
Как след на Луне.
1976