дверь.
В лицо Гаю пахнуло чем-то смрадным. И вроде запах сладковатый, напоминающий медуницу, да только все одно – пахнет мерзко. Гнильцой. И гнильца эта подобна капищенской.
Откуда знал? Так часто к земле святой обращался, маткину боль спроваживая. Оттого и запомнил что запах этот, что само ощущение тумана Симаргла, который стелется под земляными холмиками да насыпями.
– Вижу, сила в тебе немалая, – откликнулся барин. – Дивная. Знаешь, что это все – от них? Он указал рукой куда-то в сторону околицы, но Гай так и не разобрался, куда. – От богов старых. Это они так щедро даром делятся. А ты вот его на воровство…
– Сам бы подумал, куда тратить, когда б дома три голодных рта были, – огрызнулся рыжий, – да и собственный рот не меньше жрать хочет. Чего тебе?
Барин внимательно вгляделся в скуластое лицо, на котором единственным украшением – изумрудные глаза, в коих сила плещется. А так… холоп холопом. И ничего-то дивного в нем нет. Даже девка, и та не останется под вечер, как бы хорошо не пахло сиренью. Этаким в жизни везло мало. А вот то, что дар выпал…
– Сделку предложить хочу, – барин внимательно вглядывался в черты заостренного рыжего лица, сплошь усеянного веснушками. – Выгодную. Заплачу за нее.
– Заплатишь? – Гай никогда не был глупцом. Суровая жизнь и предатель-папка научили его тому, что помочь себе можно лишь самому. Но этот ведь и не помощь предлагает. Как там оно? Сделку? Что ж, выкладывай, барин, что нужно…
– Сила твоя нужна. И служение. Кому? Позже, все позже. Поначалу пробудить ее надобно, да усилить. Как? Вот это-то и оно. Сила твоя на четверых поделена, и лишь ты один с нею справляешься. Другим – одна мука.
– Мамка?
– И сестры. – Знать, по-за чародейтвом дивным барину открывалось многое. – А как объединить все, тогда ворожебником станешь. Мощным. На редкость мощным. Хочешь? Сможешь получить все, чего только пожелаешь. Думаешь, я барином родился? Такой же холоп, как и ты! И воровал так же, только попадался чаще и били сильнее. Ты все же глаз отводить умеешь.
– А что с ними? – Гай махнул головой в сторону избы, где его ждали три полоумные бабы. – С ними что станется?
– Это как когда. Не стану врать, бывает всякое. Мамку твою не спасти, она и так почти мертва. А вот сестры… этих спасти можно. Дар в них лишь проклевывается. И если изъять аккуратно…
– И мамку спасти надобно, – заупрямился Гай. – Без того не соглашусь.
– Сил потребуется неведомо…
– Мамку с сестрами спасти! И хата чтоб новая, на хоромы похожая. Убранство. Сарафаны багровые да еды вдоволь. Это мое слово. Сделаешь – забирай что дар мой, что меня самого. Служить тебе стану, честь по чести. Нет – откажусь!
– Не мне служить, – поправил Гая барин, – Госпоже.
И по-другому засмотрел на рыжего. Ишь, не побоялся за матку просить. Недурен. И страсти в нем – хоть отбавляй. Жалко только, что все это – для Нее!
– А мне все равно, кому служить! – Вскинулся Гай. – Коль нужен, платите. Сам говоришь, дара такого не сыскать…
– Хорошо, –