наружу при свете дня Элиза обнаружила себя в сравнительно современном флигеле. Видимо, гостевом. Старое здание замка возвышалось чуть севернее – оно почти парило посреди крон деревьев освещенное утренним солнцем. Несмотря на последствия вчерашней бури, было видно, что за угодьями здешнего лорда тщательно и неустанно следят. Но слуги отчего-то единогласно решили разбегаться и прятаться от гостьи ни разу не показавшись на глаза. Элиза не обладала особым чутьем на чужое присутствие – особо острым слухом или наблюдательностью. Но витавшее в воздухе ощущение напоминало то, что царило дома, где многие слуги избегали попадаться ей на глаза без крайней нужды.
Правда, и без того ситуация становилась все яснее. Оставленный сушится на подоконнике воротник был прав – следы на песке во дворе не принадлежали ни людям, ни животным. Здесь совсем недавно повсюду скакала утварь, устраняя последствия шторма. Рассказ Жерара тоже был похож на правду – встреченная ею вчера Селин, скорее всего, и была той беглянкой. Что бы тут ни происходило, связь этой девушки с центром Запретных Земель была почти доказана.
Элиза продолжала прогуливаться все больше и больше проверяя на прочность желание слуг скрываться: гостю без официального приглашения нельзя позволять подобного. Но никто не вмешивался. Она успела посетить главную кухню. Там ясно ощущались запахи вполне обычной, а не ведьминской, еды, насколько можно было судить. Впрочем, большинство ядов тем и ценны, что их запах не выбиваются из обычного хора приправ, а запах человеческого мяса сложно отличить.
Элиза одобрительно кивнула, пройдя возле вешалки с фартуками. Либо здешний лорд был так же строг, как ее собственный папенька касательно стирки, либо на кухне также трудилась волшебная утварь – запаха пота не наблюдалось, но было нечто еще. Элиза снова принюхалась. Это был свежий запах вываренный костей. Она помнила его хорошо.
Ее первый рыцарь, в прошлом доблестный солдат, Николя, занимал в детские годы важное место в ее жизни. Их отношения было сложно описать одним словом. Вернее, сначала, это было лишь одно слово – ненависть. Он не подавал вида, как истово ненавидит род Бенуа, что оставил его при себе, истребив обоих его братьев, хотя именно он сам и клялся в верности, и молил о пощаде. Элиза не подавала вида, что ненавидит его трусость. Но понемногу их души начали открываться друг другу.
Как-то у Элизы определили сердечную ангину и выписали самый дорогой ртутный эликсир. Алхимик изготовлял его вываривая из бараньих костей (самим барашкам до того месяцами спаивали неочищенное ртутное снадобье, дабы те хорошенько процедили сквозь органы и впитали его). Также он добавлял сильные специи, содержащие, по новейшим данным, наибольшую долю флогистона.
Николя, заслуживший к тому времени роль личного слуги, должен был давать прикованной к постели Элизе это снадобье. И тогда его маска наконец разбилась – в первый же прием он, с торжествующим видом, выплеснул