дома на этой улице были похожи друг на друга, видимо, строились они потоком, по одному проекту. Но вдруг впереди выступил дом с необычной островерхой крышей, с мезонином, небольшой особнячок. Окна с резными наличниками с удивленной радостью смотрели через невысокий штакетник. У дома приветливо махала ветвями высокая сосна, а две ее подруги, стройные и высокие, отбежали к калитке и задержались возле забора. Дальше шли такие же веселые дома, но внешне не похожие друг на друга. У каждого была своя лукавинка, живинка. Идти по такой улице стало радостней. Андрей представлял, как хорошо шагать по ней после работы, возвращаясь домой усталым. Каким бы озабоченным и хмурым ни был, невольно повеселеешь и подобреешь! А как приятно погулять здесь вечером! Любуясь домами, Андрей перестал обращать внимание на их номера, а когда вспомнил, увидел, что прошел дом Ломакина. Он вернулся и обнаружил на особнячке с островерхой крышей нужный ему номер.
В небольших сенях Андрей замешкался у двери, не зная, стучать или открывать дверь без стука. В их деревне стучать было не принято, но он постучал и, услышав бас Бориса Ивановича: «Входи! Входи!» – открыл дверь.
– Я смотрю в окно, помчался Андрей мимо, – говорил Ломакин, пожимая руку Анохину. – Садись! – указал он на стул возле окна. – Я стучу ему по стеклу, а он смотрит и не видит…
– Дома меня здесь поразили, – ответил Андрей, растерянно посмотрев на молодую женщину, гладившую белье на столе.
Когда Анохин вошел, она взглянула на него, отвечая на приветствие. Из другой комнаты, прошуршав занавеской из бамбуковых палочек, висевшей в проеме двери, выехал на трехколесном велосипеде мальчик лет трех. Он остановился и с любопытством уставился на Андрея. Сашки не было видно.
– Ирина – дочь моя… А это внучек! – сказал Ломакин. – Ты садись, садись. Я сейчас соберусь…
Ирина кивнула Анохину и улыбнулась.
Андрей еще больше смутился, подумав, что ему нечем угостить мальчика: надо было узнать у Матцева о семье Ломакина, и назвал себя Ирине:
– Андрей!
– Это я Андрей! – громко крикнул вдруг мальчик.
– Нет – я, – возразил Анохин серьезным тоном.
– Мама, скажи! – удивленно, что не верят очевидной истине, повернулся мальчик к Ирине.
Андрей сел на стул.
– И ты – Андрей, и он – Андрей, – пояснила мальчику мать.
– Два Андрея, – недоуменно и тихо произнес мальчик, глядя на Анохина.
– Понравились, говоришь, дома, – заговорил Ломакин, и Анохин повернулся к нему, кивнул утвердительно:– Хорошие дома! – продолжал Борис Иванович. – Наша бригада строила… Всю улицу! Только те, – указал он в сторону однотипных домов, – до Звягина, а эти – после его прихода в бригаду. Его проекты! Смекалистый мужик!.. А так вот, не зная, послушаешь его, подумаешь – пустозвон… Хороший плотник! Мастер! – говоря это, Ломакин неторопливо обувался. Потом выпрямился, снял ватник с гвоздя у двери и протянул Андрею: – На-ка телогрейку… Курточку испачкаешь… Бери, бери!
Андрей