только презрительно фыркнула: «Убедитесь также, что мисс Лейтон весь день была паинькой и выпила перед сном теплого молока». Перед глазами у нее возникла ухмылка Дориана, а елейный голос добавил: «…или вы предпочтете что-то более горячительное?» С чего она вообще возомнила, что после откровения тетушки между ними что-нибудь переменится? Тайком от миссис Карлтон записка порхнула в камин.
Закутавшись в пеньюар, Офелия сидела на пуфе у зеркала, а горничная бережно вынимала у нее из волос шпильки и распускала мягкие волны, отливавшие в свете ламп тусклым золотом. Сумрак спальни располагал к гаданиям и историям о призраках у камина, и даже два светлых девичьих лица в отражении казались потусторонними. Невольно засмотревшись на них, Офелия о чем-то задумалась. Она больше не чувствовала к рыжей горничной неприязни. Пиббоди, ее бывшая наперсница, еще не забылась, но была уже отголоском прошлого, которого не вернуть, а Эмилия оказалась милой и чуткой. Ее отчужденность оказалась робостью, а холодная исполнительность объяснялась желанием угодить. Немудрено, ведь все годы служения в Рэдклифф-Холле девочка лишь выслушивала хозяйские приказания.
– Эмили, – ласково проговорила мисс Лейтон, глядя на нее через зеркало, – скажи мне, только честно: что ты думаешь о лорде Рэдклиффе?
– О хо… о хозяине? – горничная едва не выронила гребень из рук и часто заморгала, не понимая, в чем подвох. – Право, мисс, что мне сказать? Он прекрасный хозяин, добрый и снисходительный…
– Нет, я не о том! Что у него за характер? Ты ведь здесь достаточно долго, чтобы иметь о нем мнение.
– Ей-богу, мисс Лейтон, я девушка бедная, простая, как я посмею? Он мною недоволен, с-скажите? – запиналась служанка. От волнения ее йоркширский выговор стал сильнее, а румянец потемнел до того, что не стало видно веснушек.
– Да нет же, он ни при чем! Просто мне любопытно. И не дрожи так, дорогая! Обещаю, разговор останется между нами.
– Я… Его милость… – икнула Эмилия, все еще опасаясь, что госпожа поймает ее на грехе. – Лорд Рэдклифф чудеснейший из мужчин! Ей-богу, мисс Лейтон! Не подумайте, чтоб я знала много мужчин… Ох, Боже мой, до чего я глупая! Вы не обессудьте. Он такой, что лучше не выдумаешь… Лучше, чем на портрете.
Офелия не помнила, чтобы в галерее она видела портрет Дориана, и хотела спросить, но побоялась спугнуть служанку.
– Нас, слуг, лорд облагодетельствовал, а ко мне он добрее, чем следует. Я ведь из простых… Кроме как угодить ему прилежанием, я больше не чаю…
Эмилия говорила с чувством, спотыкаясь и путаясь, и гребень в руке немного подрагивал, а глаза горели особенно ярко.
Офелия все поняла. Ей вспомнилось, как девочка заливалась краской всякий раз, как подносит хозяину чай или принимает пальто у дверей, как неловко опускает ресницы, чтобы – не дай Бог! – не встретиться с взглядом сердоликовых глаз. Возле него она не знает, куда себя деть, а от насмешливой полуулыбки, собранная и аккуратная, становится отчаянно неуклюжей. В прошлый четверг, например, разбила ценную чашу, которой хотела украсить обеденный