смехом он заливался!
– Не верится даже, что это племянник… Я его в детстве не видела, но Джейн Моррис лгать не умела: говорила о нем всякий раз с блаженной улыбкой, так уж к нему привязалась. Да и он ее за родную считал…
Увлекшись, старушка не заметила, как застыла в изумлении ее слушательница. И это ее опекун? Ни разу не слышала она чистосердечия в его смехе, не встречала привета в полуулыбке. Всегда собран, себе на уме… Сфинкс без возраста, о нем ли сейчас идет речь?
Голос у миссис Карлтон успел помрачнеть. Лорд Уильям, как она выразилась, сполна отплатил за грехи юности. Все чаяли, что леди Кэтрин с годами окрепнет, но проклятая чахотка точила ее изнутри. Роды она перенесла тяжело, и врачи запретили ей иметь еще детей, как ни хотел того Уильям. Хотя она жила еще несколько лет, окруженная заботой, угасала, как свечка. Бедный граф не находил себе места, и Джейн Моррис не могла смотреть без слез, как она мается… а весной, когда природа потянулась к первому солнцу, милой госпожи Кэти не стало.
– Уйти такой юной! Одно утешенье, голубушка, что душа ее теперь в лучшем мире.
В старческих глазах набухли от жалости слезы, и даже у Офелии подступил к горлу комок.
– Смерть леди стала, безусловно, ударом для всех. Убитый горем хозяин превратился в угрюмца, сделался резким и нелюдимым. В работе погряз, точно на ней весь свет сошелся… И племянника было теперь не узнать. Ему пять лет только от роду, а повзрослел в одночасье, замкнулся. Нянька забыла его радостный смех, а там различила и первое равнодушие, и гордыню. Не юный лорд, а подменыш[32]! Лорд Уильям поощрял в сыне ученье, только не баловал, в ежовых рукавицах держал: строгость, занятия по часам. Сара Бейли, когда пришла служить к Рэдклиффам, говорила, дом был полон прислуги: учителя, гувернеры, лакеи. Не то что теперь.
«Теперь-то он и дворецкого себе не возьмет, будто боится пустить в Рэдклифф-холл лишних людей, – подумала Офелия. – Не верится даже».
– За что племянник ни брался, все у него спорилось: науки, языки, музыка – душа радуется! А еще стрельба, фехтование, всего и не перечислишь. Отцовским делом овладел рано. И пусть бы, дорогая мисс Лейтон, да только однажды… Об этом мне поведала Моррис, которая еще жила с господами, хотя племянник был уже молодой человек. Они поехали с отцом посмотреть, как ведутся в Рэдклифф-Холле работы, и между ними вспыхнула ссора – страшная! Отчего, одному Богу известно. Больше они и не разговаривали. Думается, племянник какую-то обиду на отца затаил. Он вскоре стал здесь полноправным хозяином, а лорд Уильям оставил общество и уехал в деревню…
Разрозненные кусочки собрались воедино. Теперь Офелии ясно, отчего Дориан почти не говорит об отце, и то больше в шутку или с издевкой. Вот почему он не хранит ни одной его фотографии, да портрет с третьего этажа, верно, не просто исчез. Рэдклифф даже не ездил на похороны… Может, лорд Уильям и саму ее взял под крыло, чтобы смягчить боль утраты сначала жены, потом сына. Хотя это, должно быть, уже ее домыслы.
– Мне