безжалостно парировал Ландау, – Не пытайся оправдаться передо мною, призрак. Ты предал человека, которого громко называл другом, предал его из-за собственного эгоизма и лености. Ты не захотел…
– А ты не думаешь, что мне было просто больно?! – Алекс, выведенный из себя уже полностью, почти закричал, – Что мне было больно видеть его на больничной койке, и еще больнее – в гробу?! Я не хотел… я не мог!..
– Иногда следует переступать даже через свою боль, если близкий тебе человек нуждается в поддержке, – последовал ледяной ответ, – Дружба – понятие обоюдное, Александр. И если ты осмелился назвать кого-то другом – будь готов ответить за свои слова. Но ты не был готов. Тебе нравилось это слово – «друг», нравилось знать, что в твоей жизни есть человек, готовый пожертвовать ради тебя всем, но сам ты жертвовать ради него не желал. Ты предал его, предал в последний раз в его жизни, и этого предательства тебе уже не искупить…
Коурсен, видя, как все больше мрачнеет и даже как будто сгибается под гнетом жестоких, острых слов его новоявленный приятель, нахмурился, предпочитая вступить в беседу.
– А где сейчас этот Риан, Арнон? Если ты говоришь, что он умер, он…
– Он здесь, – привратник опустил подбородок, – Он свободен. И, должен заметить – ни разу он не спросил меня об Александре Шеа.
Алекс вздрогнул и, отвернувшись, застыл, приподнимая подбородок. Горечь душила его, давила изнутри, разрывала на части, и он не знал, как ее подавить. Тяжесть собственного проступка, своего предательства вдруг как-то внезапно навалилась на него, заставляя осознать себя, заставляя прочувствовать сполна боль. Ту боль, что, должно быть, когда-то испытал его лучший друг… или тот, кого он называл так.
– Я не понимаю, зачем ты говоришь это все сейчас, – Дориан, решительно беря дело в свои руки, немного расправил плечи, пытаясь заслонить призрака собой, – Все мы при жизни совершаем ошибки, от этого никуда не деться, но, Арнон… ты ведь не думаешь, что я сейчас брошу все, брошу Алекса здесь и вернусь в мир живых?
Ландау равнодушно отвернулся.
– Обратной дороги нет, – бросил он через плечо, – Но ты должен знать, ради кого рискуешь жизнью, живой. Нам пора в путь – ваше время длиться лишь до следующего новолуния.
– Ты же не знаешь дороги, – говорил Шеа глухо, однако, изо всех сил пытался держать себя в руках, – О каком пути ты говоришь?
– О том, что известен знающим, – последовал спокойный, уверенный ответ.
Призрак закатил глаза, всплескивая руками.
– Час открытия! Дорогу знает тот, кто ее знает – гениально!
– Подожди, – Дориан махнул в сторону приятеля рукой, сверля внимательным взглядом затылок привратника, – Знающие… им известен путь… – он качнул головой, – А к знающим ты нас провести можешь?
Привратник молча склонил голову и, не удостаивая собеседника ответом, уверенно продолжил путь, следуя вперед, к горам.
Призрак поморщился и, покосившись на своего живого друга,