душе всегда мало того, что она имеет, – Арнон, от которого разговоры спутников секретом не оставались никогда, тонко, язвительно улыбнулся, – Человеку свойственно желать большего. Получив желаемое, ты тоже не успокоишься, Александр и жизнь твоя не станет спокойной, как бы ты ни старался. Чувство неудовлетворенности, неумение наслаждаться тем, что имеешь – вот главная кара и главное преимущество людей, вот что заставляет их страдать в добрые времена, и двигаться дальше, не смотря ни на что.
Коурсен, уже начавший понимать, что спутник их по натуре своей философ, тихонько вздохнул и немного поежился. Ему вдруг стало зябко.
– Скажи только – это что, Ад? – робко подал он голос, – Мы оба вместо Данте Алигьери, а ты – как Вергилий2*?
– Я – Арнон Ландау, – последовал ответ, полный холодного раздражения, – И мне неприятно отвлекаться на досужую болтовню. Если я принужден оказать вам помощь – извольте скорее закончить все это. Мне неприятно ваше общество.
Спутники постоянно недовольного всем привратника предпочли промолчать, лишь понимающе переглянулись. Им общество Арнона тоже уже начинало доставлять дискомфорт, однако, вот так категорично высказывать это они не хотели.
Путь продолжился в полной тишине и с максимальной осторожностью – спотыкаться о камни, наступать на них не хотелось уже даже Алексу, что уж говорить о Дориане.
Привратник шагал легко, минуя камни без особых проблем, похоже, совершенно не задумываясь на их счет и, по-видимому, очень хорошо зная, куда он держит путь.
Начинающий потихоньку ощущать усталость Коурсен тихо злился, но, памятуя об остром слухе спутника, отмалчивался, все больше предпочитая обходить камни, а не переступать через них.
Внезапное дыхание приятного, нежного ветерка стало для парня полнейшей неожиданностью, и он, замерев на секунду, окрыленный предчувствием чего-то невероятно прекрасного, устремился вперед.
Шаг, другой, третий… Ландау впереди куда-то исчез, и Дориан, не успев затормозить, выскочил следом за ним из каменного коридора.
Выскочил и, совершенно растерянный, огляделся.
Он находился на прекрасной зеленой поляне, тонущей в привычном уже мягком полумраке дождливого дня, но не замкнутой среди камней, не каменистой и безжизненной, а напротив – очень живой и прекрасной.
Парень недоверчиво поднял взгляд, силясь различить склоны ущелья, но увидел лишь небо, застланное тучами.
– Кажется, мы вернулись обратно… – растерянно пробормотал за его спиной призрак, тоже несколько опешивший от лицезрения вольной природы.
Арнон промолчал. Он, казалось, ждал чего-то, продвигаясь теперь уже неспешно, неторопливо, продумывая каждый шаг и спокойно осматриваясь вокруг.
– Не понимаю, что… – продолжил, было, свою мысль Александр, но внезапно оказался перебит.
– Алекс? – чей-то голос, совершенно незнакомый Коурсену, но, по-видимому, хорошо известный Шеа, да и