ну-ка, – заинтересовался мужик, – как это? Живых закапывают запросто! Закопают, подождут чуток и глядишь, он уже мертвый. Умер, то есть.
– Да ну его, дед! – огорчился мальчонка, – он ничего не понимает!
– Да, ничего не понимает, – согласился Виктор и, обращаясь к «грибнику», продолжил, – тут я бессмертный. Никто, ни вы, никто другой мое бессмертие не отменит. Только я, если захочу или надоест, сяду в лодку и уплыву. Тогда вы правы – умру. Хотя, – он покачал головой, – может, я заблуждаюсь. Как думаете, волен я выбирать смерть или нет? Вот вы, мне думается не зря тут. Имя у вас ведь не спроста такое. Как у Евангелистов: Матвей и Лука. Может, вы перст Божий, типа архангел Гавриил, вестник смерти.
Матвей Лукич покачал головой:
– Вон оно чо! У тебя с головой совсем плохо. Закрутил-то как! А что, может и архангел, – он ухмыльнулся, – как там, «ужас, летящий в ночи»! Или то не ангел смерти? Все одно, я один решаю, жить тебе или нет!
Он помолчал, потом хохотнул:
– Первый раз со мной такое! Смешно даже! Я-то думал, ты проситься будешь. А ты такую лабуду развел!
– Ну, ничо, – он стал разливать чай по кружкам, – я не больно. Ты это, представь, что будто сидишь в комнате. Свет горит. Потом кто-то щелкает выключателем, и всё – темнота. Всё!
Он протянул ему кружку с чаем.
– Сон? – спросил Виктор и взял кружку. Потом посмотрел на внука:
– Хочешь?
Тот отрицательно замотал головой.
Матвей Лукич снова замер, наблюдая за ним. Сглотнул и поинтересовался:
– Это внук что ли?
Виктор кивнул.
– Внук, значит? – вздохнул «грибник», – ну и слава Богу! Всё меньше греха на душу брать. Хотя всё едино!
– Вы правда верите? – чай был в меру горячий и горчил.
– В Бога что ли?
– Нет, в то, что можете меня здесь на острове убить?
– Ты Мирона видел? Он как, сильно на живого похож?
– Мирон? – переспросил Виктор, – так, то видение, галлюцинация. Как вы не понимаете?! У меня делирий, паранойя. Меня все преследуют, хотят убить. Ангел смерти, Мирон этот. Целитель, знаете эдакий смешливый человечек, напророчил. Про делирий и про видения. Говорит, делирий может вас, то есть меня, убить. Делирий! Не моя галлюцинация, не вы, Матвей Лукич, а токсический психоз.
– Вон оно чо! – «грибник» задумчиво разглядывал собеседника, потом кивнул, – ну как скажешь! Мне все равно. Ты что же, смерти совсем не боишься?
Витька зашмыгал носом. Он все так же не отрываясь смотрел на огонь:
– Смерть? Это когда тебя не будет, деда?
– Когда меня не будет, это будет твоя жизнь без меня. Только и всего. А смерти нет. Всё сон. Витька, хуже всего, что сам знаешь, что это придет. Вся жизнь в этом ожидании. Ждёшь, ждёшь. Но оно либо опаздывает, либо торопиться.
– Ты бы мне переводил, что ли, – посетовал Матвей Лукич, – а то вы там с внучком что-то перетираете, а я как бы не при чём.
– Нет, – Виктор помотал головой, – зачем ребенка травмировать своими глюками?!
Он