мимо, направлялась явно в уборную – больше в ту сторону просто некуда. Да, именно так, в уборную. Через несколько минут пойдёт назад. Маньяк дождался её выхода и отвернул голову к окну, изобразив увлечённое созерцание окутавшего улицы бедствия. Шаги подбирались всё ближе и ближе, и вот, когда оставались считанные метры, он шумно зевнул, небрежно двинул локоть в сторону и вилка рухнула прямо ей в ноги, тишина разорвалась коротким звоном.
– Ах, простите! – воскликнул он и рассыпался в поклонах. – Какой же я неуклюжий…
Она вяло улыбнулась, а в глазах впервые сверкнула жизнь:
– Ничего-ничего, всё хорошо.
Она наклонилась, чтобы взять вилку, Маньяк тут же потянулся сам, и их пальцы столкнулись.
– Ах, тысяча извинений!
Она улыбнулась шире:
– Так вы или я?
– Если вас не затруднит.
– Ничуть. – И вот вилка снова на столе.
– Но теперь я просто не могу вас не отблагодарить!
– Ой, ну что же вы, совсем не стоит.
– Стоит-стоит! Или вы не голодны? Вы всё утро только кофе и пьёте.
Она на секунду потупила взгляд, но затем исправилась:
– Разве что вы отчаянно нуждаетесь в компании.
– Не поверите: в такую погоду ни о чём другом и не думаю!
И вот она уже за столиком, сидит напротив, улыбается. Нежность и забота – женщины ценят это даже от совсем незнакомых мужчин. Официантка с клопом заставила себя подождать, но всё же явилась, сверля недобрым взглядом обоих. Из радио грустно и ласково что-то напевал Джон Леннон – уже не в составе «Битлз», а из времён его сольной карьеры.
– Ещё одну яичницу с беконом и тосты, пожалуйста, – сказал Маньяк, улыбаясь.
– И кофе, – сказала женщина.
– И кофе.
Официантка пробурчала что-то невнятное под нос и скрылась за стойкой.
– Часто здесь бываете? – спросил Маньяк участливо.
– Ох, нет, – скривилась женщина. – Я проходила мимо, но внутрь не заходила. Местечко-то выглядит совсем паршивым, – прошептала она, наклонившись ближе.
– Выглядит-то да, но готовят здесь потрясающе.
– А так и не скажешь.
– Поверьте уж, я весьма прихотлив в еде.
В действительности завтрак в заведении оказался на редкость мерзким. Тосты, что он съел ранее, задержались на языке привкусом гари, а в яйце обнаружился волос. Для безопасности людей местного повара следовало бы отправить чистить сортиры или убирать улицы, потому как еда его – дерьмо и мусор. И тем не менее женщине Маньяк солгал. Пускай попробует сама, а он посмотрит, внимательно послушает, тщательно изучит движения мимических мышц. Признает печальную правду или поддержит его сладкую ложь? Скривится в рвотном позыве или изобразит удовольствие? Подыграет ли, чтобы сохранить эту непринуждённую расслабленную атмосферу за столиком?
Раздался