вскочил рысью, упал в упор и принялся отжиматься. Один, два, три. Онемение потихоньку проходило. Девять, десять, одиннадцать. Приятное тепло разлилось от грудины до кончиков пальцев. Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать. Стало легче дышать. Двадцать! Устал, нужна минута отдыха. А демоны не дремлют, уже шепчут на ухо всякое. Ещё подход!
Безликий же находил себя совершенно не нуждающимся в кратковременных всплесках повышенной физической активности, что естественным образом, вкупе с прочими аспектами незамысловатой будничной жизни, сказывалось на внешнем виде. Всего-то двадцать лет, но уже слегка обрюзгший, с зачатками будущего пуза.
Дождь шумел где-то за стеклом, офис, глухой к позывам неба, жил своей изолированной жизнью. Безликий бодро стучал по клавиатуре, прерываясь только на глоток холодного кофе, и ни разу за прошедшие часы не взглянул на окно. Испарения земных жидкостей, обратившись к своему естественному состоянию, под собственной тяжестью возвращаются на землю. Почему что-то столь обыденное должно быть интересно?
Наперекор этим мыслям его непосредственный руководитель (иначе говоря, Начальник) прилип взглядом к стеклу, как кот к аквариуму.
– И как долго он ещё будет идти? – прорезался сквозь наушники высокий голос Умницы – молодой сотрудницы, отвечающей за исполнение всевозможных мелких поручений, которую Начальник, в силу каких-то своих особых наклонностей, одинаково хвалил и за скрупулёзно составленный отчёт, и за заваренный ему кофе. – Мы же так утонем!
Лоботряс что-то ей отвечал, но говорил заметно тише, так что для Безликого оставался нем как рыба – только рот открывался. Он в компании проходил программистом, но был не способен ни дать определение алгоритму, ни написать циклическую операцию. Случалось, мог потратить два дня на то, с чем иные справлялись за два часа, и, несмотря на хроническое раздолбайство, минимум половину этого времени усердно трудился. В общем-то, держали его в фирме за неимением кого-то лучше и лишь пока дела идут хорошо.
И даже Коммивояжёр, их менеджер по продажам, человек на редкость ответственный и отличавшийся флегматичным нравом, время от времени оглядывался через плечо – проверить, как там дела у непогоды.
Безликий прибавил громкости, работа пошла бодрее.
Люди всегда найдут способ занять себя чем угодно, кроме дела. Стоило позволить себе на мгновение отвести взгляд от монитора, как он заметил целую вереницу олухов, смотрящих на облепленную окнами стену, словно бараны на ворота: рожи скривились, во взглядах тоска, печаль и смерть, рты открываются и закрываются, изрекая лишь пустые колебания воздуха, мусорную информацию.
В мире нолей и единиц мусорная информация свидетельствовала о плохо выполненной работе. Человеческий мир отчаянно нуждался в рефакторинге, но на его поддержку давно забили. Бодрствуешь, чтобы уснуть, и спишь, чтобы бодрствовать. Зарабатываешь, чтобы тратить, и тратишь, покуда зарабатываешь. И говоришь… все вокруг говорили, чтобы