и чьего-нибудь доноса бывало достаточно, чтобы превратить человека в "лагерную пыль". Но в данном случае следствие велось совсем по иным принципам.
Берия начал давать показания, когда ему был предъявлен документ – прямая улика. Только под воздействием улик он становился разговорчивым. И хоть в период следствия приверженцы Берии стремились сделать многое, чтобы замести следы, не допустить дальнейших разоблачений преступлений этого человека, а заодно и своих, в свидетельских показаниях не было недостатка. Только о насильственном сожительстве с ним показали десятки женщин.
… Виталий Иванович Зуб рассказывал, как, гуляя по Москве, специально ходил смотреть на выезды по утрам Берии. Жил тот в доме у площади Восстания. Ехал в Кремль по Садовой-Кудринской, затем поворачивал на улицу Горького. Летом ездил в открытой машине, рядом с водителем. Сзади сидел кто-то из охраны. Он вел себя спокойно и уверенно – ничего не боялся. Может быть оттого, что был уверен – его боятся все. Охота на людей из своих интересов, в том числе самых низменных, стала его страстью.
Приходилось ли людям, которые в те дни находились рядом с Берией, беседовать с ним? Да, приходилось. В том числе и Зубу. Примечательно, что на суде Берия сказал слова, которых от него никак не ожидали и которые он вряд ли рассчитывал использовать в своих интересах, слова благодарности тем, кто в эти дни с ним соприкасался, в частности в адрес Захарова.
Для Берии, который не знал Зуба, Иван Григорьевич был Захаровым.
18 декабря 1953 года начался суд над Берией. Кроме него перед Специальным судебным присутствием Верховного суда СССР предстали ближайшие "сподвижники" Берии: Л. Влодзимирский, С. Гоглидзе, В. Деканозов, Б. Кобулов, В. Меркулов, П. Мешик.
Возглавлял Специальное судебное присутствие Маршал Советского Союза И.С. Конев.
Суд был закрытый, поэтому кроме представителей группы ареста, посторонних в нем не было. Р.А. Руденко (назначенный 8 августа 1953 года Генеральным прокурором СССР) сидел в зале.
Под зал суда был оборудован кабинет члена военного совета округа. В середине сделали возвышенность. У каждого из подсудимых был персональный наблюдатель. Председатель задавал вопросы, подсудимые отвечали. Сталин на процессе не упоминался, поэтому Берия, ссылаясь на его указания, говорил "инстанция».
Несколько раз Берия, теряя самообладание, начинал твердить, что он ни в чем не виноват, что он всего лишь выполнял требования "инстанции". Но приговор выслушал довольно спокойно. У него было полгода, чтобы понять, что произошло и каким будет искупление грехов.
Как вел себя Берия при расстреле – Иван Григорьевич Зуб не видел. Я спросил у Ивана Григорьевича, но ведь ему, видимо, рассказывали?
– Рассказывали, но деталей не помню. Вообще, на мой взгляд, человек должен в своих воспоминаниях говорить лишь о том, что видел сам, в чем непосредственно участвовал. Это не забывается, не искажается. Хотя и один эпизод два наблюдателя могут описать по-разному. Потому что на разном акцентировали внимание, да и память у каждого по-своему избирательна.
Что