привести приговор в исполнение Юфереву. А Батицкий сказал:
– Разрешите мне. Я не одного мерзавца расстрелял.
Так он потом рассказывал своей жене Ольге Андреевне, а она рассказывала еще кое-кому, кто у нее потом бывал.
Перед расстрелом была команда принести плащ-накидки. И вот в 6 или 8 солдатских плащ-накидок запеленали тело Берии, обвязали веревкой, чтобы можно было шести человекам взяться и нести.
Когда расстреляли, охрану всю сняли, а я в гараже подготовил автобус ПАЗик. Водителя нашел пожилого по фамилии Василевский, проинструктировал его. Он нервничал, дрожал как-то. Мы подъехали к бункеру, открыли автобус, сверток положили между сидений. Села команда – его ближайшая охрана из офицеров штаба ПВО. Старший генерал Ерастов. По разработанному мною маршрут поехали в крематорий при Донском монастыре. Ворота открывал сам директор. Охрана ВОХР была распущена, чтобы меньше свидетелей было. Директор полагал, что тело проследует традиционным путем. Но Ерастов сказал, мол, давайте с черного хода. Через черный ход занесли сверток к печам. Кочегар был уже подвыпивший. Он все говорил о жетоне. Какой жетон? Видимо к сжигаемым кладут жетон керамический, чтобы потом не перепутать пепел. Ему сказали, что никаких жетонов не будет. Загрузили печь и сожгли. Там течет водный заслон сзади печи, чтобы дым и пепел не вырывались наружу.
Когда сожгли, все собрались, сели и уехали. И вот старшина все бегал потом, чтобы списать плащ-накидки. Писали акт, Юферев подписывал.
Это было в ночь с 22 на 23 декабря 1953 года. Водителю Василевскому было лет под шестьдесят, и я похлопотал, чтобы его поощрили денежным вознаграждением, а мне тогда 29 стукнуло.
Всем тогда дали внеочередное звание, вне зависимости от того, когда было присвоено предыдущее. И когда депо Пеньковского разбирали, то меня два раза вызывали в КГБ на Лубянку и все время спрашивали, за что я получил внеочередное звание. У меня от лейтенанта до старшего прошел только год. Я говорю:
– Вам лучше знать. Откройте лично дело – и там все написано.
А там было написано: "За выполнение особого правительственного задания". Я порывался сказать: "Да за то, что арестовывали вашего министра", – но удержался.
Эти ребята очень нахально вели себя. Задавали каверзные вопросы, а когда я уходил, то сказали, мол вы не говорите маршалу о том, что мы здесь вас спрашивали. Я им:
– Я его непосредственный подчиненный и обязан ему все до мелочи доложить.
– Но вы не имеете права, вы знаете…
– Ничего не знаю, я подчиняюсь своему начальнику. Вот когда с меня снимут погоны, вы меня будете что-то спрашивать, тогда другое дело. Вот пять вопросов вы мне задавали, вот о всех я и доложу.
И когда маршал меня спросил, чем там интересовались, я сказал ему, что лезли в его дела домашние…
А вызывали меня из-за Пеньковского, которого я и знать-то не знал. Это был уже 1962 год. Сначала арестовали Юферева. Хрущеву доложили, что проходят сведения о нашей новой технике, ракетах, о всем, что делается на полигоне, на Байконуре,