на ветвях. Потом он обрывается и летит, падает в грязь. На него наступает копыто оленя, жёлудь раздавлен и уничтожен. Жёлудь – мёртв. Из него выпадает семечко, закатывается в складку земли и уже там умирает окончательно.
Из семечка появляется росток, семечко окончательно растворяется, а стебель тянется наверх, к свету, крепнет.
– Чем сильнее корневище, тем дольше век.
Огромный ствол, который тянет ветви к солнцу. Не дерево, а огромная гора. Но это лишь видимость. Внизу, под землёй это древо ещё больше. Оно не просто огромно – корнями, невидимыми нитями оно соединяет все деревья мира.
Она увидела песочные часы, подобные тем, что висели в избушке. Только вместо Златых Крупиц в них был песок. Он бесконечно тёк сверху вниз. Вместе с ним текло время. Деревья вырастали, крепли, старились и умирали. Вырастали, крепли, старились, умирали. И было их столько, что для общего духа перводрева было не важна жизнь единицы. Оно ощущалось себя всеми разом.
– Зло может быть только своё, то, что ты принёс с собой.
То, что некогда было Алёнкой, вдруг поняло – перводерево не несёт зла. Так же, как и добра. Оно вообще не ведает зла или добра. Оно просто живёт. Для него нет вчера и завтра. Для него всегда есть здесь и сейчас. И в здесь и сейчас оно счастливо.
А зло и добро – удел смертных. Они несут это в себя вместе с глупыми бессмысленными мыслями. Эта истина давно известна Перводреву, и оно никогда не скрывало её. Более того, она всегда лежала здесь, приходи и бери. Но люди в своём повседневном мельтешение даже не ведают о сокровище. А если кому рассказать, так и сокровищем не посчитают.
Вот и Алёнка вдруг вспомнила, кто она такая и зачем здесь. Из глаз потекли слезы, так обидно стало. Тут загадки мироздания, а я пришла всего лишь за топливом для Чудышки…
Стоило ей вспомнить избушку, как по спокойному до сих пор Духу пошла волна. Алёнка не знала, как это назвать, из языка человечьего это слово пришло на ум первым, но оно не совсем подходило. Вернее совсем не подходило, но что делать, когда язык так груб и примитивен.
Об этом она думала позже, когда вернулась. С мокрыми от слез глазами и чем-то твёрдым, зажатым в руке. В тот же момент она вдруг чётко осознала, что эта волна ни капли не мешает покою. Наоборот, странным образом она усиливает его, облегчает, рождает.
Любовь! Алёнка знала, что это настоящая любовь. Она любила Чудышко всей душой. Не желала ей владеть, не хотела повелевать. Она просто желала избушке добра, и это добро просто должно было произойти.
А перводерево просто смотрело на это и молчало. Алёнка даже не могла сказать, что оно одобряло это чувство. Оно скорее впитало его и узнало о нем. И все.
Все это она осознала после. Со слезами на глазах и твёрдым камнем в руке девица нашла себя посреди леса без памяти. За спиной заросли, впереди просвет среди ветвей. Там я оставила избушку, поняла она. Едва эта мысль угнездилась в голове, Алёнка встала пошла.
Деревья расступились, девица увидела перед собой Чудышко. Избушка нетерпеливо переступал с ноги на