всадников, женщина выпрямилась и пристально посмотрела на них. Главный прево был поражен этим взглядом, направленным прямо на него, тогда как обычно все отводили свой взор, кроме, конечно, короля, его хозяина.
Он остановил лошадь и присмотрелся к женщине.
Перед ним стояла старуха неопределенного возраста, одета она была в лохмотья.
Она не опускала глаз. Впрочем, в ее взгляде не было ни угрозы, ни дерзости, ни мольбы.
– Чего ты от меня хочешь? – спросил главный прево.
– Ничего, монсеньор.
– Кто ты?
– Женщина, страдающая и ждущая…
– Как зовут тебя?
– У меня нет имени… На улицах меня знают как Джипси-цыганка…
– Мне кажется, я знавал тебя.
– Вполне возможно, монсеньор.
Прево показалось, что какая-то глухая радость прозвучала в ее словах.
– Теперь я точно узнал тебя… Это ты приходила ко мне однажды и просила помиловать какого-то цыганенка, которого я приказал повесить.
– У вас отличная память, монсеньор. Событие, о котором вы упомянули, произошло лет двадцать назад, даже больше.
– Верно! – едва слышно проговорил Монклар. – Память у меня изрядная… Это порой даже мешает… О! Если бы я мог забывать!
А громче добавил:
– В самый день казни ты бросилась на палача и сильно покалечила его… Тебя помиловали.
– Я это уже позабыла, монсеньор. Ваша память удивляет даже меня! А ведь в моем племени я считалась лучшей хранительницей памяти о значительных событиях нашего прошлого.
– Цыганенка повесили! – продолжал Монклар.
– Это был мой сын, монсеньор…
Она произнесла эти слова буднично, без тени озлобленности.
– Ну, и что же ты теперь хочешь?
– Ничего, монсеньор!
– Почему же ты так посмотрела на меня, когда я проезжал мимо?
– Привычка… Вот и всё.
Главный прево уже собирался пришпорить лошадь.
– Монсеньор! – обратилась к нему старуха.
– Давай, говори… Я был уверен, что ты захочешь мне что-нибудь сказать.
– Меня уверяют, что вы хотите арестовать Лантене.
– Ты его знаешь?
– Достаточно, для того чтобы интересоваться его судьбой… И потом… меня интересует судьба одной девушки по имени Авет, дочери печатника… Два этих юных создания обожают друг друга, монсеньор. Если Лантене повесят, Авет очень огорчится… и ее отец тоже.
Просьба так мало походила на прошение, что главный прево сразу же интуитивно сообразил: у старухи, скорее всего, на уме другое, а отнюдь не счастье Авет и Лантене. Он не стал отвечать и тронул поводья.
Джипси больше не пыталась его удерживать. Но если бы граф де Монклар догадался обернуться, он вне всяких сомнений содрогнулся от ужаса: таким полным жгучей ненависти взглядом проводила его странная старуха…
А главный прево задумался:
– Хорошая рекогносцировка! Оказывается, Лантене принят в доме у Доле!