на которых время от времени и сейчас настаивает Виктория, будут точно не нужны. Всё автоматически станет ясно. А ещё сцены травмируют и заставляют нервничать, а беременным вот никак нельзя лишний раз переживать. – Вы не разводились? А это всё просто какая-то игра на публику? У тебя что, неприятности?
– Нет у него никаких неприятностей. Кроме меня. Я его единственная проблема, и нет, мы не вместе. Успокойтесь, Кимберли. На этот счёт можете не волноваться. Он просто… – не знаю точно, что она собиралась и могла бы сказать, но я вмешиваюсь, цепляясь за её левую руку, прислонённую к столешнице около стаканов, фужеров и приборов поверх накрахмаленной скатерти. Стискиваю пальцы, возможно, до боли и не даю ей договорить:
– Я просто пытаюсь вести себя цивилизованно, вот и всё. Ради ребёнка. У нас вроде как примирение, но без воссоединения.
– Я думаю, это не так уж и плохо, – прерывает молчание отец, одобрительно смотря на меня, – это ведь по-взрослому. А ты как считаешь, Кимберли? – нежно и сердечно обращается к матери отец, и это напоминает желание максимально сгладить ситуацию и все острые углы. – Давай ты просто глубоко вздохнёшь, и мы не будем привлекать внимание к себе.
– Ладно, хорошо, – мама наконец расслабляется, а вместе с этим разглаживаются и мышцы её лица. Как раз в этот момент появляется официант со всеми блюдами разом, а когда он уходит, мы проводим какое-то время в полной тишине, нарушаемой лишь звуком столовых приборов, иногда скользящих по тарелкам, пока всё равно ощущаемого напряжения не становится явно слишком для неё: – Так как всё это будет?
– Ну я думаю, что прежде всего нам стоит оставить прошлое в прошлом.
– Что ты имеешь в виду?
– Я хочу, чтобы ты извинилась, – вряд ли ей понравится, раз от начала и до конца она тщательно скрывала свою в некотором роде неприязнь по отношению к Лив, но, узнав, я не могу просто взять и отмахнуться от этого.
– Только скажи, за что именно.
– За свои слова или действия, или за всё вместе, имевшие место быть, когда ты приезжала ко мне домой, когда я уже был женат, но делала это в моё отсутствие, – с определённой долей враждебности вырывается из меня, – тебе не казалось это неуместным?
– Да, ты прав, – слишком скоро раздаётся в ответ, – мне не стоило, Дерек, и я прощу у тебя прощения, – но это явно из-за того, что Лив здесь вообще будто бы не при делах. Но она главное действующее лицо, так что…
– Извиниться перед Лив. Передо мной необязательно.
– И передо мной не нужно. Оставь это, Дерек.
– Но…
– Оставь. Всё в порядке.
– Тогда куда ты? – она выпрямляется в полный рост, подхватывая свой клатч и на секунду дотрагиваясь до моего правого плеча, словно говоря мне не кипятиться понапрасну, ведь ей не привыкать, но это всё нехорошо и неправильно. Даже если она этого не чувствует, мне больно за нас двоих, а за неё вдвойне. Я пытался воспринимать ребёнка и Оливию отдельно друг от друга, но они одно целое, хочется ей и мне