и слегка оплыл, а загар, полученный на речке добавил в мой облик последний штрих. И сделался я ничем неотличим от местных обитателей. Коротко стриженный, небритый угрюмый гопник, какие и составляли практически все мужское население Штырина от двадцати до сорока лет.
Юрыч никак не возражал по поводу моего присутствия в его жизни. Я старался не доставлять ему неудобств, а мне он тем более не мешал. Да и бывал Юрыч дома редко. Он был беззаветно был влюблен в рыбалку, где и пропадал сутками. Возвращался он неизменно облезший до лоскутов, заросший, пропахший костром, с полным рюкзаком рыбы. С рюкзака свисали пучки ароматных трав, какие-то резные деревянные свистульки торчали из карманов, а сам Юрыч был тихий и счастливый.
Едва приняв душ, он выходил во двор с полной миской мелкой рыбы и все окрестные коты уже сидели и смиренно дожидались ужина. И дети тут же летели к нему с оседланных заборов. И через минуту весь двор был залит звуками свистулек, удивительно напоминавших пение лесных птиц. Оно замолкало за полночь, и будило меня рано утром. Как когда-то меня будил мой телефон. И, когда я вспоминал об этом, сердце тупой ножовкой вспарывала тоска.
Как в те времена я хотел просыпаться под настоящее, а не полифоническое пение райских птиц. Как я отчаянно дрался с жизнью, чтобы осуществить эту мечту. И вот она воплотилась в явь, а мне предстоят еще более тяжкие битвы, дабы вернуть все на круги своя. Я как белка, выпавшая из колеса, и сразу же окруженная невиданными доселе, жуткими опасностями, стригущая ушами и вздрагивающая всем телом от каждого шороха. Как же был сладок плен того игрушечного колеса! И скрежет по сердцу, с каждым днем все более каменевшему и обрастающему мхом заставлял меня, не находя себе места, подскакивать. Он звал и тянул в дорогу, в бег, в движение. Прочь от себя и своей тоски.
Я вновь разыскал окаменелостей. Они конечно те еще придурки, но Виктор со своими ребятами были первыми людьми, которые мне помогли. Жаль было расставаться не попрощавшись. Я решил, что выпью с ними, а вечером следующего дня, когда Юрыч вернется с рыбалки, душевно прощусь и с ним. Далее двину, куда глаза глядят и попытаюсь таки, окольными путями, пробраться к родителям. А после решу что делать.
Выпивая с окаменелостями я расчувствовался и меня развезло. Под конец меня совсем сморило. Дома я оказался неизвестно как.
И вновь с утра была дикая головная боль, и опять во рту было нагажено, а по телу прошло тысячекопытное Мамаево войско. Я лежал, потный и липкий, не мог открыть глаза и думал, как бы мне собраться с постели самому, дабы потом начать собираться в дальнюю дорогу.
По правде, вещей у меня не было, какие могут быть вещи у беглеца, но за время житья у Юрыча я как-то незаметно оброс разной бытовой мелочью. Зубная щетка, паста, бритва, помазок, шампунь, кое-какое бельишко, медикаменты и прочее – просто удивительно, сколько всего необходимо человеку. За такой короткий срок – и столько пожиток! Теперь все это нужно было собрать и выбросить. Ибо кто знает, насколько близко подошла