и, освободившись от царапающих его ноги сумок, принялся за излюбленное занятие: изучение прелестных девичьих головок. Выбирать долго не пришлось: как раз напротив стояла очаровательная девушка, которая, к несчастью, оживленно беседовала со своим молодым другом или, быть может, любовником… Да, второе вероятнее всего, хотя в такой давке не грех и ошибиться, – по крайней мере, парень ловко использовал благоприятные обстоятельства.
Дмитрия это не смущало. Он тихо упивался нежными чертами её чудесного лица, дающего приятное отдохновение его одичавшему от смутного желания взгляду. Девушка пару раз взглянула на бесцеремонного наблюдателя, а затем, несмотря на изрядную трудность решения, демонстративно повернулась к нему затылком. Дмитрий улыбнулся такому повороту событий и уставился в окно поезда…
Сергей строчил что-то на печатной машинке в своем кабинете, когда его друг показался на пороге.
– Одну минуту, я сейчас допишу…
– Не спеши, – ответил Дмитрий, располагаясь у большого окна, из которого открывался восхитительный вид на Кремль, блестевший золотом под лучами весеннего солнца.
– Ну всё, я свободен, – произнес Сергей спустя пару минут, поднимаясь со стула. – О чем задумался?
– Ни о чем.
– Тогда ты, верно, ошибся временем года, если хмуришься как осеннее небо.
– Извини, все в порядке, сам не знаю, что на меня нашло. Может правда на работу устроиться?
– Попробуй, авось понравится. Подожди, я сейчас позвоню Светику, скажу, что мы с тобой немного задержимся.
Сергей отправился звонить жене, а Дмитрий снова погрузился в отрешенное созерцание из окна. “Вот человек, у которого все в порядке, – думал он про себя. – После работы он возвращается к жене или позволяет себе немного побыть с друзьями; он постоянно что-то делает, не задумываясь о глубинном смысле, о человеческом предназначении и всякой другой ерунде, поганой болезнью, растлевающей все мое существо. “Мне мало жить, я еще хочу понять, что такое жизнь”. Какая гнусность! Какая гордыня! Уже после Платона в человеческом самосознании не осталось ничего, что было бы ново под солнцем. Остальное лишь тщеславные интерпретации. Не проще ли взвалить на плечи одну из уже созданных картин мира, какая больше по душе, и жить согласно её философии, тем более, что выводы у всех почти одни и те же? Наверно проще. Наверно я так уже давно и сделал. Наверное, это гедонизм, из пламени души мутирующий в ничегонеделание. Это ужасно! Как же я деградировал!” Крашеный металлический подоконник судорожно задрожал под отчаянным ударом Дмитрия.
– Только не надо крушить здесь все, пожалуйста, – отреагировал Сергей. – Придумал что-то грандиозное?
– Надо жить, черт возьми, жить для чего-то! Почему я не верю в Бога?
– Да ты, друг мой, рехнулся! – Сергей с ужасом посмотрел на Дмитрия, глаза которого яростно заблестели.
– Разве тебе не тошно так корпеть, существовать?