поклонилась, потому что это показалось мне уместным, и направилась к крыльцу, держа метлу обеими руками. Солнце над головой последовало за мной. День был прекрасен, цветы прекрасны, каллиграфия прекрасна, каменные плитки прекрасны. Тем не менее я бы не возражала, если бы пошел дождь.
На следующее утро я сделала, как мне велели. Проснулась до восхода солнца, вытащила метлу из шкафа и пошла ко входу в школу. Я подметала каждую ступень по три раза и смотрела, как пыль от моей метлы клубится в утреннем свете, напоминая о том, как мама стряхивала муку с рук. Вернувшись внутрь, я обнаружила тарелку с кашей и листьями молодой горчицы, ожидавшую возле моей спальни.
Все ученики наставника Вана оказались мужчинами. Они зашли в здание, выстроившись в ровную линию, и двигались аккуратно, как будто копируя те иероглифы, которые рисовали. Ровные, суровые лицами, послушные, они опустились на колени на своих местах и закатали рукава, ожидая учителя.
– Доброе утро, ученики, – сказал он, входя.
– Доброе утро, наставник, – ответили они стройным хором.
– Кто сегодня наблюдал за восходом солнца? – спросил он ровным голосом.
– Не я, наставник, – в унисон раздалось в ответ.
– Прошу вас наблюдать за ним завтра, и послезавтра, и каждый последующий день, – сказал наставник Ван, – и однажды вы поймете, как нарисованные вами иероглифы могут заполнить целый мир.
Студенты молчали, а я впала в транс. Дело было не только в том, как он говорил: размеренно, словно кувшинка, плывущая по пруду, но и в том, что он говорил. Я не поняла, что он имел в виду под этой своей фразой, но знала, что если где-то есть человек, который даст мне ответы на вопросы жизни, то это он.
С тех пор я поклялась, что найду себе место в школе наставника Вана. Все всегда шло одним и тем же чередом: утром я подметала, а затем, когда солнце поднималось, проглатывала свою тарелку каши и маленькое блюдце с овощами, которое ее сопровождало, и торчала в коридоре, наблюдая, как заходят студенты, завидуя их уверенности, тому, что у них был дом, откуда они уходили и куда возвращались.
Днем я гуляла по центру города. Еда наставника Вана была скудной в своей простоте – и она всегда кончалась как раз перед тем, как я успевала наесться. Я жаждала мяса, но больше всего скучала по рыбе, приготовленной на пару, которая была неизменным блюдом моего детства. Я мечтала о блестящих креветках и соусе из имбиря, чеснока и ягод боярышника. Для моих родителей и бабушки еда всегда была праздником, но для наставника Вана она оказалась лишь простой задачей, которую необходимо выполнить, прежде чем обратиться к более важным вещам. «Голод – это хорошо», – сказал он мне, когда я впервые попросила еще одну порцию риса. «Он позволяет духу художника сосредоточиться». После этого я больше никогда не просила добавки.
И вот этот голод изо дня в день приводил меня в центр города. Я хотела поглотить все: и булочки, и кунжутные лепешки, и лапшу ручного приготовления, и неузнаваемые слова иностранцев,