Слушай, что там говорят!
Она подкрутила колесико громкости. “…Экзаменационная сессия в высших учебных заведениях состоится в декабре. Точные даты гаокао[4] будут сообщаться учебными комиссиями соответствующих провинций…” Голос диктора внезапно прервало шипение, такое громкое, что Итянь испуганно отпрянул.
– О чем это все? – спросил Итянь.
Ханьвэнь встряхнула радиоприемник, но голос диктора не возвращался.
– Очень вовремя, ничего не скажешь! Когда надо, оно не работает. Ну да ладно, – она бросила приемник в траву, – там только что сказали, что восстановили государственный экзамен!
Сердце в груди у Итяня радостно подпрыгнуло, но он постарался унять его. Надежды такого масштаба не для него.
– Как это? Не может быть.
– Мне и самой не верится. Мы только инструменты принесли, как Хунсин прибежала и велела срочно радио включить. И первым сообщением было это. Ну ты чего, не рад, что ли? – Она легонько пнула его.
Ханьвэнь взяла один из джутовых мешков, высыпала его содержимое на землю и опустилась на корточки, коснувшись плечом Итяня. Его словно электрическим разрядом ударило, но Итянь отогнал от себя это ощущение. Такие чувства по отношению к девушке после смерти собственного деда – это неправильно.
– С чего ты решила, что это правда? – спросил он. – Я поверю, только когда собственными ушами услышу.
Итянь вовсе не нарочно пытался все усложнить. Даже услышь он это сообщение лично – и тогда не факт, что до конца поверил бы. Он давно уже бросил вникать в маневры, на которые гораздо было сидящее в далеком Пекине правительство. Новые правила, новое руководство – да какая вообще разница? Ежедневные новости казались такими мудреными, что ему не получалось добраться до сути того, что же на самом деле происходит в большом мире. Председатель Мао умер, “Банда четырех”[5] повержена. На смену Мао пришел Хуа Гофэн, и в стране начали кампанию под названием, которое, вероятно, что-то означает. Меньше чем за год Дэн Сяопина успели репрессировать и оправдать. Погоду предсказывать и то проще, чем действия Пекина.
– Значит, дикторам на радио ты веришь больше, чем мне? Так выходит? – обиженно проговорила она.
Напуганный Итянь поднял голову. Делано суровое выражение сползло с лица Ханьвэнь, и рот ее растянулся в широкой улыбке, сквозь которую колокольчиком прорывался смех, а прищуренные глаза светились радостью. Наконец радость победила, и девушка рассмеялась в голос, откинув назад голову и обнажив полоску светлой кожи над воротником жакета.
Такое безудержное счастье наконец убедило его. Ханьвэнь – девушка серьезная, приступы внезапного смеха ей не свойственны. Несколько раз он видел, как она предается веселью, однако в определенный момент она умела взять себя в руки. Несколько месяцев назад, летним вечером, долгим и бессонным из-за жары, Ишоу тайком стащил для них троих курицу. Увидев Ишоу с курицей, которую он держал за лапы вниз головой, Ханьвэнь