Повторил паренёк чуть растеряно. Встретился взглядом с Эйденом, проследил, куда тот смотрит. – Это отец… велел носить не снимая, для тренировки, – он потеребил пальцами плетение кольчуги, выступавшей у расстёгнутого ворота. – Расту быстро, но худ. А тяжёлое железо должно помочь нарастить больше мяса на костях.
Эйден согласился, косясь на потягиваемое парнем молоко. Пил тот явно без энтузиазма. Должно быть – очередной наказ отца. Сменив тему, рассказывая о своей сегодняшней прогулке, молодой мастер мастерски же сменил молоко вином, выплеснув и налив так ловко и неуловимо, что рыцари, шумевшие поблизости, не имели и шанса заметить подмену. Лютер сомневался недолго, стрельнув умными глазами в сторону – благодарно кивнул.
Тем временем, за столом лайонелитов становилось всё жарче.
– Извечный Лем поможет, извечный поддержит, – бормотал вполголоса статный красавец с волосами до плеч, в расстёгнутом серо-чёрном дублете. Он усердно тряс стаканчик с костями, будто стараясь намешать себе удачу. – Дай мне восьмёрку. Дай восьмёрку, и я пожертвую жрецам трёх баранов!
Бросок, кубики застучали по столу, все на секунду затихли. И взорвались удивлённым гулом, когда кости остановились.
– Эге-е-е! – вскричал бандитского вида агринец, скребя грязными ногтями щетину на остром подбородке. – Теперь ничья. Так ты не отыграешься. Перебрасываю в последний раз, и ежели ваши боги на меня осерчали – так и быть, пойду в степь пешком и босой. Играем на всё, коли не убоишься! Давай. Боги любят отважных, клянусь бородой моего отца!
– Клянусь бородой твоей матери – мы будем играть, пока кости не рассудят победителя. – Лайонелит шваркнул кулаком по столу, его товарищи вокруг шумели, соглашаясь.
Агринец усмехнулся, с рыком и вызовом, потёр на удачу тяжёлую золотую серьгу. Сдёрнул с плеч дорогой расшитый плащ, бросив его прямо на брусчатку. Тем самым демонстрируя пренебрежение к деньгам и увесистый тесак на подвесе под мышкой.
– Давай ессахал танилцсандаа э-э-х! – бросок, мгновение тишины, общий крик. – Шесть и три! Девять! Вот оно как! Должно быть, твой бог больше любит меня. Только не плачь, не всем везёт в игре. Зато твои волосы красивее, чем у всех моих жён. Эге-е-е…
Рыцарь был мрачнее тучи. Нетерпеливо дёрнув головой, сгрёб кубики в горсть. Подышал в кулак, сверля глазами соперника. Врага. Бросок, тишина. Девятка. Крик.
– Ах ты ж мать!
– Быть не могёт!
– В жопу ж… чтоб… подряд!
– А я видел подобное, – почти неслышный за криками товарищей, говорил офицер. Невысокий, тихий блондин с бесцветными бровями. – У ткачей играли ещё в зиму. Тогда капитан был…
– Не судьба тебе забрать своё. – Степняк лыбился широко и жестоко. – Ой, то есть моё. Теперь-то это точно моё. Бы зывтай баай. – Он начал сгребать монеты со стола. Горстями, скребя грязными ногтями по дереву.
Длинноволосый