Агг’раштавара.
Роса притаптывал лапами землю, сперва не решаясь вклиниться в момент слабости. Но драгоценное время безвозвратно ускользало, а покровитель так и не вернулся из пучины нахлынувшей меланхолии. Птицелюду подумалось, что такими темпами он не успеет выйти из леса к дороге.
– Это легко исправить, – наконец произнес Роса, когда спина уже начала затекать от сидения, – вы мне только скажите, как они выглядят и что мне надо сделать.
Агг’раштавар в замешательстве поднял взгляд на последователя, из самобичевания впадая в откровенную тоску.
– Огромная тифлингша, – выдохнул он, – кудрявый парень, лучница с сероватым лицом и пухлый рыцарь-полуэльф. Не пропустишь.
Птицелюд медленно кивнул в надежде, что покровитель сам разовьет мысль и Росе не придется выпытывать подробности. Надежда меркла с каждой секундой грустного молчания, но Агг’раштавар все же заговорил после краткой паузы:
– Побудь рядом с ними и понаблюдай. Помогай сэру Августу Бивербруку в любых начинаниях.
– Сэр Август – это…
– Толстый полуэльф.
– Насколько толстый?
– В полтора обхвата.
Роса кивнул снова, хотя так и не понял, какая помощь может понадобиться толстому полуэльфу. В своем воображении он катил круглого рыцаря по кочкам Срединного леса, а тот недовольно морщился и ругался на эльфийском, когда задевал кусты острыми кончиками ушей. Эльфийского языка Роса не знал, поэтому образ сэра Августа просто говорил слова наоборот.
«Итак янем ееварп, тоиди, ееварп и еертсыб!»
– …быстрее, – услышал Роса перевод, – быстрее, ты слышишь?
Рыцарь-колобок дальше не катился. Реальность вызывала птицелюда обратно.
– Быстрее выбирайся из леса и выходи к дороге, – Агг’раштавар повторил фразу как заклинание. – Я бы и рад с тобой еще пообщаться, но здесь время течет иначе.
Он начал складывать продырявленную простынь. С его размахом рук она выглядела как небольшой головной платок.
– И обязанностей и так по горло, – вздохнул демон и закинул сложенное белье в отдельную пустую корзину.
Цветочки на простынке складывались в гипнотический узор и выходили за пределы розоватой ткани, подползая к Росе ближе. Птицелюд, очарованный их безумной пляской, не успел даже приоткрыть клюв, чтобы попрощаться с покровителем. Калейдоскоп цветов замельтешил перед ним, яркие вспышки заставили его зажмурить глаза, дернуться в сторону…
…и упереться клювом в собственную походную сумку, оставленную в изголовье спальника.
Наяву вспышки оказались лучами солнца, пробивающимися сквозь летнюю листву. Роса долго промаргивался спросонья, но ненасыщенные оттенки Материального плана все же убедили птицелюда, что он вернулся обратно. Трава не пыталась ласково обвить ноги, лепестки цветов были размером с фалангу пальца, а не с целую руку, деревья не улыбались и не спрашивали о самочувствии.
Вскочив,