этого поступка, и о том, что молчаливая, белая, как луна, девушка, сыграет в этой истории едва ли не самую значимую роль.
Вернувшись в город, Марго решила не возвращаться домой сразу. Нужно было пройтись и все обдумать. К вечеру стало теплее. Марго сжимала в руке перчатки, мысленно рассматривая видимую только ей карту. От этого лицо ее то подергивалось еле заметной улыбкой, то покрывалось тенью напряжения. Она шла словно на автомате, не особенно различая улиц. Мимо нее бежали дети, в углах подъездов кучковались шумные подростки; чопорная дама выгуливала нервную собачку на тонких дрожащих ножках, которую не спасал от холода даже модный комбинезончик; облака на небе вытанцовывали замерзшую кадриль, хвастаясь ярко расписанными боками; а внизу, под запутанной сетью из проводов, суетились мелкие птахи. Но вся эта жизненная канитель не касалась сейчас разума Марго. Королевское дело – это вовсе не балы и почивание на лаврах, не бездумные траты на роскошь и бессмысленное самоутверждение, не бесконечные эталонные встречи и регламентированный быт… это тяжелая ноша ежедневного труда планирования и ответственности за все, что входит в пределы владения и далеко за – на будущее.
Глава 4. Мириада
Обычное утро Мириады начиналось с планерки. Коридоры центра еще не заполнились торопливой ходьбой и хлопаньем дверей, а Марго уже успела набросать достаточно подробный план на следующие несколько месяцев, исходя из предполагаемой занятости своих коллег, и теперь, погрузившись в детализацию, механически обводила карандашом хаотический эллипс вокруг даты – 26 июня, дня в который она должна была подписать договор на следующий крупный проект. За этим медитативным действием ее и застала Галя.
Марго оторвалась от ежедневника, приветствовав ее. Галя, стройная, с пепельными волосами, всегда выбирала длинные и полупрозрачные одежды. Марго усмехнулась про себя – и шифоновая юбка, и нежный в цветах шарф вокруг шеи, и кулон в виде капли, который она никогда не снимала, – встреть Галю где-нибудь в полутьме, и она станет напоминать призрак. Больше всех в Мириаде она была похожа на саму себя, и больше всех не понимала кто она есть.
Никто не спрашивал Галю отчего она всегда красит волосы в пепельный цвет, хотя все про себя думали – «Почему, например, не синий или розовый, если хочется быть модной?». В Мириаде было не принято подвергать сомнению способы самовыражения коллег. А Галя никогда не стремилась идти в ногу со временем. У нее были свое время и свое видение, и убедить ее в необходимости чему-то там соответствовать было пустой затеей. Так что коллеги единодушно считали Галин внешний вид молчаливым манифестом, втайне подозревая, что свой собственный цвет волос она старательно прячет за этой темно-серой вуалью, но ее предательски выдают ее светло-карие глаза. Интересно, что такое мнение было просто «ошибкой» системы, то есть навязанного ситуацией мировоззрения. Волосы Гали на самом деле действительно и всегда были серыми. Но не в этой жизни.
Вообще, если же посмотреть на Мириаду со стороны, то можно заметить,