вместилища ее детства, прочно засела в голове Лады. Она настолько погрузилась в эти размышления, стараясь выудить из памяти облик белоснежного с синим куполом храма, что не заметила, как подруги обступили ее со всех сторон, глядя то на нее, то на картину. Когда Лада, наконец, вышла из оцепенения, то и тут не удосужила никого объяснениями. Сказав только, что нужно срочно куда-то бежать.
Острое, как консервная крышка, ощущение того, что вот-вот что-то очень тонкое, что она изо всех сил старается удержать, порвется, и в бездну небытия обрушится нечто слишком для нее ценное, с той самой минуты прочно вцепилось в Ладин разум. Она не могла ждать ни минуты, она должна была увидеть тот самый храм, и убедиться в том, что он все еще стоит. Почему-то ей казалось, что если стоит он, то и она тоже. Если же храм исчез – то и Ладина жизнь переставала иметь всякий смысл. И к черту философские трактаты и все достижения современного психоанализа.
С трудом ее уговорили не бросаться поспешно в неожиданное путешествие. Сперва успокоившись, всю следующую ночь она не могла заснуть. Проходили дни и недели, заполненные валом работы, а мысль об этом храме никак не выходила из ее головы. «Ну, что же, неужели этот вопрос так и останется не отвеченным? Неужели встреча с вечным, на краткий миг протянувшим к ней свою руку, так и останется мимолетным видением, которое она не смогла удержать?». Наконец, видя ее терзания, Кэт предложила ей поехать в Артемьевское, и Лада с радостью согласилась. Она понятия не имела почему до сих пор не сделала этого сама.
Произошло в тот день еще кое-что примечательное. До случая с Ладой Кэт, обсуждая Галину скульптуру, шепотом заметила ей, что эта «скульптура достойна быть представленной на абстрактном съезде абстрактных абстракционистов! И никак не меньше». Шутка была отмечена смехом, спрятанным в ладошки из-за необходимости соблюдать требование выставки. А оказавшись, по случаю, рядом с картиной Лады, Кэт заметила висящую рядом с ней тоже вполне себе нефигуративную работу. На секунду Кэт замолкла, но встретившись взглядом с Марго, стоявшей у окна и наблюдавшей за ними, широко улыбнулась и объявила: «А вот и председатель съезда!». Пристальный взгляд Марго, нисколько не поменявшейся в лице, так сильно жег Кэт, что под предлогом невозможности молчать и далее, она выскользнула из зала, уведя с собой Фаю и Галю.
Марго же коротко улыбнулась, подойдя к картине и остановившись напротив. Реакция Кэт ей совершенно не понравилась. Не из-за глупых шуток, но именно потому, как Кэт смотрела на картину первые несколько секунд. Если уж быть точным, определение жанру этого произведения не смог бы дать никто. Уловить в нем смысл было нельзя, хотя подспудно можно было догадаться о его существовании. Но, запрятанный слишком глубоко, под слоем вымышленных символов, он так и остался никем не замечен. Эту картину принесла Марго. Но принадлежала она не ей, а Лу́не, девушке, не умевшей говорить.
***
Областная психиатрическая больница Загранска находилась на южной окраине